«Дюрас с первых же минут сама принимает решение, — писал Алекс. — У китайца нет выбора. Ей пятнадцать лет, она — девственница, но об „этом“ ей уже известно. Это как раз тот период, когда она прекрасно понимает природу сексуальных отношений, пусть пока и теоретически, и осознание ею своей власти над мужчинами влечет к ней китайца. Именно в это время она и становится писательницей. Речь вовсе не идет о травме».

Они разговаривали исключительно о книгах и фильмах. Джейн ничего не знала о его жизни и ни о чем не спрашивала. С каждым новым посланием они становились все ближе, так как постоянное совпадение их взглядов подтверждало и их духовное родство. Переписка изменила ее распорядок дня: каждый вечер она писала ответ Алексу. Возвращаясь самолетом в Олд-Ньюпорт после десятидневной поездки в Новый Орлеан, Солт-Лейк-Сити и Тьюксон, она, вместо того чтобы готовиться к завтрашним занятиям, мысленно составляла, покусывая ручку, забавный рассказ для Алекса о своих похождениях среди мормонов и на Среднем Западе.

Утром она встала очень рано, чтобы подготовиться к трем лекциям. Был уже почти час дня, когда она, быстро проглотив кукурузные хлопья с молоком, сбежала по лестнице, вскочила на свой велосипед и помчалась на всей скорости в университет. Остановившись на красный свет на Маркет-стрит, Джейн смотрела, как какая-то старушка, неторопливо семеня ногами, переходит улицу, опираясь на пустую тележку перед собой, чтобы сохранить равновесие. Она еще не прошла и половины пути, как уже загорелся зеленый свет. Однако все водители ждали, не подавая сигнала. Ее каштановый парик сбился набок. Джейн улыбнулась. На душе у нее было так радостно, что хотелось петь. И не только из-за свежего, бодрящего воздуха и высокого голубого неба, которыми она не смогла насладиться утром, и, конечно же, не из-за предстоящих пяти часов занятий, и даже не из-за своей уверенности в том, что обязательно получит приглашение от одного из университетов, где прошла собеседование, а потому что время медленно, но упорно, как эта старушка, приближалось к тому моменту, когда она включит свой компьютер и увидит имя Алекса.

Когда, в половине седьмого, Джейн вышла с работы, уже стало темнеть. Она настолько устала, что решила пойти поплавать. Войти в холодную воду было для нее настоящей пыткой, но в бассейне никого не было: какая роскошь! Она пробыла там довольно долго. Отдохнув, согревшись и высушив волосы, вышла из спорткомплекса, когда было уже совсем темно. Снова села на велосипед и поехала в университет забрать почту. Она не спешила, и настроение у нее повышалось по мере того, как она приближалась к заветной цели. Джейн вспомнила, как в детстве, когда ей больше не хотелось есть, отец, шутя, говорил: «Раздели все на две части: начни с большей, а потом перейди ко второй». Стоя перед лифтом, она просмотрела пачку писем и среди бесполезных административных сообщений и красочных рекламных проспектов, скопившихся за эти десять дней, отобрала три конверта с наклеенными марками и адресами, написанными от руки: одно письмо было от ее издателя, второе — из университета в Майами, а последнее, без обратного адреса, — из Нью-Йорка.