Она подумала, что он боится, что их подслушивают. Манера его речи смахивала на диктовку для магнитофонной записи.

— Разговор очень важный…

— Нет.

— Ну, а просто поговорить, как у вас говорят, по душам? — Натали попыталась шуткой растопить лед.

— О чем? — спросил опять Кириченко так же холодно. Юмор на него не подействовал.

— Об убийстве моего мужа.

Кириченко помолчал. В трубке слышалось только его дыхание.

— Я жду вас у себя, — сказал он.

Такси свернуло с Невского на Литейный. Широкий проспект был освещен слабо. Дома были солидной старой постройки с лепными украшениями на фасадах. Дюжина подростков каталась на роликовых досках перед мерцающими на первом этаже витринами тира и зала игральных автоматов. Другая группа под оглушительную музыку извивалась в брейке. Несмотря на мороз, все были без шапок, демонстрируя прохожим «индейские» гребешки волос или наголо обритые черепа.

Водитель молча указал Натали на номер дома, намалеванный краской над темной аркой.

Натали вылезла из такси и, с опаской миновав развлекающуюся молодежь, прошла под арку. Оглянувшись, она увидела, что водитель такси, заказанного в «Астории», не уехал, а погасил фары и заглушил двигатель. Натали усмехнулась про себя. Кто бы ни следил за ней, агенты КГБ или московских Миллионеров, и для тех, и для других окажется большим сюрпризом рапорт о том, кого она навестила в этот вечер.

Двор, как и все дворы во всех городах России, был не освещен. Слабый свет из окон квартир не мог рассеять густого мрака. Натали включила миниатюрный фонарик, тот самый, что Уоллес брал всегда с собой в поездки в СССР. Бледный лучик заплясал по грязным стенам, выискивая нужный подъезд. Испуганная кошка сверкнула зелеными глазами из-за мусорного бака. Натали подивилась, что такая важная персона, как Кириченко, выбрал себе столь убогое место для проживания.

Ей пришлось пройти через несколько глубоких дворовых колодцев, соединенных арками, прежде чем она достигла цели своего путешествия. Таблички с номерами квартир были на дверях сорваны. Цифры были нацарапаны мелом размашистой рукой прямо на дверях. Звонок в квартире Кириченко отсутствовал. Натали постучала. За дверью послышались неторопливые шаркающие шаги, и на пороге появился Кириченко.

Натали еще раньше, в Кремле, обратила внимание на его непомерный рост и худобу. Здесь же, в тесноте своего жилища, он казался еще выше и еще худее. Его фигура напоминала проволочные модернистские скульптуры — шаржированное изображение Дон-Кихота. На остов из крученой проволоки были насажены человеческие глаза — тускло-серые, неподвижные, но все-таки живые. Зрелище вызывало озноб в теле. Эти глаза были начисто лишены наивной восторженности и доброты, какой обладал известный всем «рыцарь без страха и упрека».