Ее вели по бесконечно длинным коридорам — все как положено, как описано в сочинениях советских диссидентов. Последний поворот, и леденящий ветер ударил ей в лицо.
— Нет! — отпрянула Натали. Ей показалось, что это конец. Сейчас пуля вопьется ей в затылок. Надзирательница вцепилась в ее руку. Натали толкнули вперед.
— Молчи! — вдруг зашептал ей в ухо сопровождающий их офицер.
Ее, как лунатика, провели через ворота, где офицер показал охране какие-то бумаги. Потом ее втолкнули в машину.
— Я уж заждался! — услышала Натали знакомый барственный голос младшего Лапшина. — Печка в моей карете работает на славу, скоро согреешься!
36
36
— Так я свободна? — спросила Натали.
— Считай, что ты у нас в гостях! Предпочитаешь вернуться на Лубянку? Там тебя уже списали в расход…
— Кириченко меня бы не выпустил!
— Свет клином не сошелся на Кириченко, кроме него, есть и другие, поумнее… Они с нами. Мы тебе благодарны… Ты выдержала с Кириченко пару минут разговора, а это страшнее любой пытки. Молодец, ты держалась, как партизанка!
Твердые губы Лапшина коснулись ее лица. Он явно ждал ответного поцелуя. Она подчинилась. От него исходил терпкий запах одеколона, а еще запах танкового топлива, водки, табака — мужественный запах. Она отвела протянутую ей руку с бутылкой водки.
— Нет, больше ни капли спиртного.
Вертолет снова спугнул стаю серых зверей, похожих на волков. Они промчались в свете прожекторов вдоль проволочной ограды, окружающей армейскую дачу.
Лапшин с преувеличенной галантностью подал Натали руку, помог выбраться из вертолета.
— Зачем ты меня привез сюда? Меня ждут в Ленинграде.
— Тебе надо кое с кем встретиться. — Он хищно улыбнулся.
Теплый освещенный дом был неподалеку, но Лапшин властно повел Натали в сторону от него, приотворил дверцу, засыпанную снегом. Обнажилось темное зияющее отверстие. Животный запах зверинца вырвался наружу вместе с облаком теплого пара. Лапшин втолкнул Натали в черный провал, шагнул вниз вслед за ней и тщательно прикрыл дверь за собой.
— Как бы не заморозить наших зверушек!
— Где мы?