Не стоит нам жить под тиранией любви только из-за того, что в нашем воображении она не угнетает нас.
Глава десятая
РЕЛИГИЯ ЛЮБВИ
Любовь — моя религия, я готов умереть за нее! Джон Китс (1795–1821), письмо к Фанни Брон от 13 октября 1819 года
Любовь — моя религия, я готов умереть за нее!
Пусть любовь для нас — это тирания, пусть она восходит к державшейся на страхе и жестокости феодальной системе, но тирания не всегда подразумевает существование тирана.
27 Треугольники
27
ОНА, ОН, Я. НЕ САМОЕ МНОГООБЕЩАЮЩЕЕ СОЧЕТАНИЕ для прочных взаимоотношений, хотя и классическая формула, если говорить о романах. Для героини один из ее воздыхателей — всегда избранник сердца, другой — избранник рассудка. И этот порывистый, опрометчивый, отчаянно безрассудный избранник сердца в конце всегда побеждает. Я это знал и знал, на кого из них больше похож я сам. Но все равно я усердно применял собственную логику любви, а ведь ничто не сравнится со стремлением держаться того, чего вам хочется держаться, — даже спустя много времени после роковой черты и как бы печально это ни грозило для вас закончиться. Несмотря на горькую истину, которую я услышал от Миранды предыдущей ночью, что-то внутри твердило мне, что у нас еще есть шанс. Я по-прежнему обманывал себя, что у нас есть будущее, что треугольники бывают жизнеспособны; но разве могут они служить основой для прочных отношений? Даже само это понятие определить толком нельзя.
Спросите любого школьника, что это такое, и вы, без сомнения, услышите, что это дебильный инструмент, который вручают пареньку без музыкального слуха, если он слезно умоляет взять его в школьный оркестр. Если его безутешная любовь к музыке не знает взаимности. Треугольник издает одну ноту, чистый и громкий звон, но, поскольку, кроме фортепианного концерта Листа 1849 года, почти нет произведений с партией для него, обычно учитель музыки вписывает таковую от руки, требуя, чтобы в любом случае в треугольник ударили не больше трех раз. Получить в школьном оркестре треугольник все равно что быть отобранным в футбольную команду самым последним, это смертельный поцелуй в вашей общественной жизни, и эту фигуру можно с таким же успехом носить в качестве нашивки над карманом, метящей вас как изгоя.
Спросите, если нужно, культуролога, и он расскажет вам об очаровании и символизме этой фигуры. Она наполнена мистикой триад, которые всплывают во многих культурах и религиях. Отец, Сын и Дух Святой, три парки, три фурии, трое подсадных в зале, три повторения анекдота, пока он до всех дойдет. Старое доброе «раз-два-три, рок-н-ролл!»