Иногда у Ульяны появлялось ощущение какого-то полусна, словно она со стороны наблюдает за всем происходящим. Это было бы забавно, если бы Уля в один такой момент не поняла, что опустилась на колени и впала в дрему. А ведь на холоде спать ни в коем случае нельзя – умирают именно во сне, когда тело слишком застывает, чтобы нормально функционировать.

Щеки уже болели от пощечин, которые Ульяна отвешивала сама себе. Поначалу боль отрезвляла на несколько минут, которых хватало, чтобы пытаться размяться.

… три-четыре, вдох глубокий, руки шире…

Руки расставить шире не получалось – видимо, та дрянь ещё не полностью утратила действие, поэтому делать резкие движения и запрокидывать голову назад она опасалась.

А рядом никого, хотя голос оказался сорван до невнятного сипа, но привлечь внимание не получилось…

Девушка пыталась считать время, но где-то на сороковой минуте все-таки сбилась, слишком уставшая и испуганная, чтобы сопротивляться накатывающей усталости и страху.

Ведь не просто так её оставили именно здесь – значит, найдут не скоро…

Ещё одна пощечина, теперь не только для пребывания в сознании, но и от злости на себя за такие дурные мысли.

Плакать нельзя, на слезы расходуется энергия, а у неё сейчас каждая минута на счету. Но слезы наворачивались, особенно, когда представляла, что больше никогда не увидит маму и папу. Все-таки хорошо, что у мамы теперь есть дядь Витя, может, ей будет не так тяжело…

Сил на отвешивание очередной оплеухи уже просто не осталось. А если она упадет и ударится лицом о стену, это будет считаться?

А ведь она столько не успела…

Уля ни разу не целовалась на перекрестке, пока машинам горит красный. Никогда не прогуливала только потому, что лень вставать и хочется поваляться ещё чуть-чуть. Не прыгала с парашютом и не спускалась на байдарке, хотя знакомые звали уже который год подряд. Хотя, парашют тут немного не в тему, она же жить хочет, а не уйти по тому же маршруту, только другим способом.

И не знала, как это – жить с кем-то. Не уйти после торопливого и немного неловкого секса, стараясь быстрее смыть с себя запахи и ощущение чужих прикосновений, а остаться в постели, засыпая на чьем-то плече…

Биться головой о стену не пришлось – она снова задремала, и ударилась и так ушибленными коленями о жесткий пол. Это ненадолго, но позволило стряхнуть сон.

И очень захотелось, как в детстве, снова попросить Боженьку о какой-то кажущейся на тот момент очень важной глупости. И давать зарок, изо всех сил веря, что сможешь его выполнить, а потом забываешь через пару часов после того, как все закончилось.