- Привет.

Игорь лежал на узкой кровати, прикрыв глаза, наверное, чтобы не видеть стойку капельницы и тонкую прозрачную трубочку, тянущуюся к его руке.

- Привет, дорогой, - мама сразу поднялась, чтобы поцеловать старшего сына, но глаза невольно косили на койку. Все никак не могла поверить, что этот кошмар закончился. Зато теперь будет возможность вовсю трястись над младшим ребенком. Иногда Андрей пытался донести до мамы, что ни к чему хорошему такое не приведет, но… Все это продолжалось уже больше двух десятков лет, так что он тут бессилен.

- Добрый вечер, - вернув поцелуй в щеку, Андрей обнял Ольгу Николаевну и ненавязчиво направил к двери. – Мамуль, не сходишь мне за кофе?

Женщина сразу поняла, что её так пытаются куда-то спровадить и попыталась возразить, но потом все-таки осеклась.

- Какой тебе?

- Любой.

Поймав взгляд, в котором были тревога и ненавязчивая просьба не третировать ребенка по пустякам, Ольга Николаевна все-таки вышла, хотя и недовольно хмурилась.

- Привет, Андрюх, - молчавший до этого момента Игорь открыл глаза. – Какие дела?

- Лучше всех, - пристроив куртку на вешалку, мужчина сел на ещё теплый стул. – Сам-то как?

- Да нормально, только голова трещит, - парень чуть скривился и облизнул пересыхающие губы. Судя по не совсем здоровому цвету лица, его ещё и мутило, но про это он промолчал. – Как Ульяна?

- Слегла с ангиной.

- Вот блин, - заметив, каким виноватым стал его взгляд, Андрей насторожился. – Она же попала туда, потому что меня искала…

- Только поэтому?

- Ну, да… А что такое?

Мельком посмотрев на заканчивающийся флакон капельницы, старший вышел в коридор и попросил охранника прислать медсестру, и только после этого продолжил:

- Ей Мартынов кое-что рассказал… Если есть, в чем каяться, говори сразу, пока я не спросил.

- Андрюх, я, наверное, туплю, только не пойму, о чем ты говоришь, - Игорь приподнялся на кровати, опершись спиной на подушки. – В смысле – каяться?

- По его словам, это все было твоей затеей. И похищение, и выкуп.

Глаза Игоря становились все шире, это даже выглядело смешно, но в палате царила напряженная тишина.