— Ты приходи позже. Когда они спят, мы целовать. — Последнее слово прозвучало, словно шелест ветра среди деревьев.

— Нет, — печально прошептала Сильвана, желая снова и снова касаться его, но не смея. С усилием, она отвернулась и медленно пошла к догорающему свету костра.

Да, он сделал правильный выбор. Карлос улыбнулся с самодовольным удовлетворением. Она была единственной хорошей женщиной, у нее были черные, как у его матери, волосы; она не была старой грубой ведьмой. Она была приятной, ее губы были вкусны, запах приятен. Он подозревал в ней горячий темперамент.

Хотя она и пообещала, но Карлос не верил в то, что Сильвана оставит ему нож. Даже если бы оставила, то он знал, что Пэтти и Кэри дважды проверили бы его веревки, прежде чем покинуть остров. Но это уже не имело значения. Что имело значение, так это то, что Сильвана была в его руках.

Он сонно зевнул. Сейчас лучше вздремнуть, поскольку она вернется.

Сильвана лежала на своей кровати, прислушиваясь к мягкому ровному дыханию Пэтти. Обычно Сильвана наслаждалась ночью, вдыхая запах сухих листьев на крыше и слушая симфонию джунглей, но сегодня это не успокаивало. Она не спала, тело ее было горячим, оно напряглось и дрожало на бамбуковой кровати. Она страдала от желания; разум ее покинул; мозг ее можно было не брать в расчет, он уже не принадлежал владельцу. Сексуальное напряжение копилось в ней весь день, и теперь Сильвана была женщиной, подвластной не логике, а страсти. Она считала, что никогда больше не испытает этого всеобъемлющего сексуального стремления, которое сводило ее с ума теперь. Это примитивное принуждение вне всякой логики она испытывала, когда впервые встретилась с Артуром… Нет, это было более властным.

И мужчины чувствуют то же самое? Это то, о чем давным-давно предупреждала ее мать? Значит, так ощущал себя мужчина, когда терял контроль над собой?

Сам по себе оргазм не мог остановить это настойчивое сексуальное влечение. Она лежала на своей кровати, дрожа и желая снова коснуться его молодой щеки, ощутить мягкость его плоти, жесткость четырехдневной бороды на его скулах. Она жаждала его теплого дыхания на своем лице в темноте; ее грудь болела от желания его прикосновений, она таяла и желала почувствовать его теплое тело, в ритме прижимающегося к ее собственному.

Глядя на то, как лунный свет заливает листву перед хижиной, Сильвана положила руки себе на грудь и принялась тереть ее, но собственные прикосновения не могли успокоить боль ее желания.

Она думала: «Я захвачена, я околдована. Может быть, в лесу и впрямь существуют духи…»