Аликс сидела на краешке кресла, обитого красным шелком с драконами. Она хмурилась и курила сигарету с таким видом, словно от этого зависела ее жизнь.

Хэл закрыл за собой дверь и спросил:

— Что-то случилось?

— И теперь вы понимаете, — закончила Аликс, — это объясняет то, что случилось в тысяча девятьсот двадцать первом году: почему мама уехала с Изабел.

Далеко не все, подумал Хэл.

— А что известно насчет Изабел?

— Дядя Сол, который, как оказалось, все время был в курсе, что Утрата дочь Изабел, утверждает, что та умерла в родах.

— Вы ему верите?

— Да, ведь она была очень молода и к тому же в ужасном состоянии из-за смерти мамы, не говоря уже о естественном страхе перед родами. Я не могу спокойно думать об этом.

Хэл усмехнулся. Если бы Сол сообщил ему, что сегодня вторник, он предпочел бы посмотреть на календарь, чтобы удостовериться.

— А леди Ричардсон знает о вашей находке? Вы считаете, это была ее идея — удалить из дома Изабел и выдать Хелену за мать Утраты?

Аликс пожала плечами.

— Подобное часто случается, когда бабушка выдает себя за мать, чтобы соблюсти приличия и избежать скандала. Не удивительно, что бабушка всегда так отвратительно относилась к Утрате: она ненавидит и презирает бастардов, как она их называет. Мама же, вероятно, предпочла сама защитить Изабел и доброе имя семьи. Она сочла бы незаконного ребенка позором, не правда ли?

— Да. Тем более что в четырнадцать лет Изабел вряд ли могла законно выйти замуж.

— Конечно, нет.

— У вас есть какие-нибудь соображения о том, кто отец Утраты?

— Мы уже сломали себе головы, но никаких соображений. Наверное, кто-нибудь из местных. Похоже, связь открылась в то самое Рождество, — вот откуда весь шум и треволнения. Бедная Изабел, каково это было для нее!

Хэл произвел в уме вычисления.

— Если Утрата родилась в сентябре, значит, в декабре и январе никто не мог бы догадаться, что Изабел беременна. Интересно, зачем тогда ее запирали и делали вид, что она больна?