— Послушай, малыш, не раскрывай рта! Будь молчаливым героем. Страдай. Но ничего не говори. До нужного момента. Затем ты сделаешь публичное заявление. Отдашь последний долг.

— Марти, тебе известно его состояние?

— Его личный доктор звонил в больницу. Примерно полтора часа тому назад. Я услышал правду. Дела Карра плохи. Если врачам удастся поддерживать в нем жизнь еще сорок восемь часов, он получит шанс. Это самый оптимистический прогноз.

— Мне этого не сказали, — произнес Джок.

— Замолчи! Не говори ничего! Если я что-то узнаю, я свяжусь с тобой.

Марти положил трубку. По другому телефону Джоку звонил глава студии, возвращавшийся из Мадрида на Побережье через Нью-Йорк. Глава студии находился в кабинете у президента кинокомпании. Они могли говорить одновременно.

— Вы меня слышите, Финли? — спросил президент. — Где вы были? Вам следовало позвонить нам, а не вынуждать нас искать вас по всей Неваде!

Глава студии, похоже, обиделся и за себя, и за президента.

— Я здесь! В больнице! — сердито произнес Джок.

— Что случилось? — спросил президент.

Джок рассказал всю историю, умолчав о том, чем занимался Престон Карр перед сердечным приступом. Когда Джок перестал говорить, президент, пытаясь скрыть свое волнение, спросил:

— Вы закончили снимать?

— По какому поводу я устроил банкет?

— Да, верно.

Трудно объяснить акционерам, что иногда происходят такие случайности, как сердечный приступ. Акционеры — безжалостное племя. Они требуют от президентов дара предвидения, которого лишены сами.

Как и в случае с Марти, беседа потекла менее напряженно после того, как президент узнал о завершении съемок.

— Конджерс займется прессой. Он уже в пути. Ничего сами не говорите.

— Что, по-вашему, можно тут сказать? — взорвался Джок.

— Успокойтесь, успокойтесь. Я знаю, как вы привязались к старику. Я хочу сказать лишь следующее — не говорите и не делайте под влиянием стресса ничего такого, что впоследствии смогут превратно истолковать, — сказал президент.

— Например? — произнес Джок.