Бросив пакетик с семечками на приборную панель, Рей вылез из пикапа. Хотелось размять ноги и задницу, та уже затекла из-за долгого сидения в машине. Но ему хватит терпения. Он дождется той минуты, когда эти двое вернутся, сколь бы ему ни пришлось здесь проторчать.

После их отлета на аэродром совершил взлет или посадку еще не один самолет. Рей долго наблюдал в бинокль за стариком: тот работал не покладая рук – заливал в баки топливо, устанавливал «башмаки» под шасси приземлившихся машин, о чем-то болтал с пилотами, прежде чем дать им отмашку. После чего исчезал в ангаре. Рей решил, что старик ремонтирует самолет. Но он, Рей, от души в нем поковырялся. При этой мысли он осклабился.

Его босс продолжал время от времени ему названивать. Послания на голосовой почте становились все резче и резче «Да пошел он! – подумал Рей. – Буду я еще таким отвечать!

У меня куда более важная миссия!»Ведь именно так поступали герои его любимых фильмов.

Его рука машинально скользнула по левому бицепсу, и он помассировал кожу в том месте, где рука время от времени напоминала о себе болью. Под клыками татуированной змеи кожа была вся в рубцах. Во время той аварии вся левая сторона тела от плеча до лодыжки серь-езно пострадала.

Хуже всего досталось левой руке. В результате аварии ее раздавило почти в лепешку, а все последующие операции, когда врачи пытались сохранить руку, привели к тому, что она осталась изуродованной. Ее, возможно, попросту ампутировали бы, не вмешайся в дело сосудистый хирург, решивший попрактиковаться на Рее, как на подопытной морской свинке.

Как только кожа зажила после последней пересадки, Рей сделал на месте шрамов татуировку со змеей. Пришлось потерпеть, потому что шрамов было много, а рисунок оказался слишком сложным.

Однако ни физические страдания, которые не отпускали его в больнице в течение долгих месяцев, когда он проходил сеансы физиотерапии, ни боль при нанесении татуировки не шли ни в какое сравнение с теми душевными муками, которые терзали его в связи с судом над братом. Он не попал на суд именно в тот день, когда Алан больше всего нуждался в его помощи.

Старший брат был единственным в жизни Рея, кого он любил и кто, в свою очередь, любил его. В отличие от Алана Рей не блистал ни красотой, ни обаянием. Но тот как будто не замечал недостатков младшего брата.

Отца своего они не знали. Их мать была сущей мегерой, и, когда она умерла, братья пили целую неделю, но не от горя, а от радости. После похорон, а хоронили ее они вдвоем, Алан охотно взял на себя роль главы семейства.