Оливия на мгновение закрыла глаза.

– Конечно, она использовала гораздо более грубые слова. – Мгновение она молчала, затем глубоко вздохнула и продолжила: – Сьюзен поправила одежду и волосы. Как бы красива она ни была, в тот момент она вызывала у меня отвращение. Мое отношение, по-видимому, слишком ярко отразилось у меня на лице, потому что, увидев меня, она крикнула: «Что тебе надо?» Она нисколько не смутилась, и ей было даже не интересно знать, сколько времени я провела рядом с ними и что видела. Сьюзен просто бросила мне в лицо вопрос тоном глубочайшей ненависти. И я безо всякой утайки выложила все, что о ней думаю, что она позор нашей семьи, что она отвратительна и аморальна. В ответ она издала театральный вздох, оттолкнулась от дерева и со словами «оставь свои нотации при себе» проследовала мимо меня, приподняв юбку, чтобы ее краем не коснуться меня. Это стало последней каплей. Против своей воли я потянулась и крепко схватила ее за руку. Она потребовала, чтобы я ее отпустила, но я только еще крепче сжала ей руку. И вот именно тогда… тогда… я сказала ей, чтобы она оставила Стивена в покое.

У Беллами перехватило дыхание от ужаса:

– Ты знала о ней и Стивене?

– Так же, как и ты, я полагаю.

– Я узнала только на этой неделе. Он рассказал мне, когда я поехала в Атланту. Но получается, что ты знала обо всем тогда, когда все происходило.

Оливия отвернулась:

– Да поможет мне Бог.

Беллами поразило это гораздо больше, чем признание мачехи в убийстве Сьюзен.

– Но почему же ты ничего не сделала, чтобы это прекратить?

– Сьюзен знала почему, – ответила ей мачеха почти шепотом. – Я сказала ей, что, если она не оставит Стивена в покое, я все расскажу Говарду. Она рассмеялась мне в лицо: «Брось свои шутки, Оливия. Не принимай меня за дуру!» Она прекрасно понимала, что я никогда этого не сделаю, так как он бы не вынес этого и наша семья непременно развалилась бы. Она была его дочерью, и он чувствовал себя обязанным ее поддерживать. Я же была матерью Стивена. Подобный конфликт неизбежно разорвал бы все узы, что связывали нас. Наш брак рухнул бы. Все бы погибло. Я не могла позволить этой маленькой дряни погубить столько жизней.

– Но…

– Я знаю, Беллами. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что она в любом случае разрушила семью. Как бы то ни было, в тот день мне хотелось, чтобы моя угроза прозвучала убедительно. Я снова повторила свое требование, чтобы она оставила Стивена в покое. Она посмотрела мне прямо в лицо и нагло бросила: «Только когда у этого маленького задумчивого педика наконец-то встанет».