И тогда наконец дон Адриано поведал Катарине всю историю целиком.

Она уже знала, что двадцать лет назад, в Арагоне, он был страстно влюблен в одну девушку, ее звали Мария, и думал, что они поженятся, но она призналась, что любит другого. Адриано впал в ярость и вызвал соперника на дуэль. Они дрались. Адриано его убил, и Мария с горя ушла в монастырь, где, как он думает, она живет и по сей день.

— Я знал, — тихо продолжил дон Адриано, кутаясь в свою рыцарскую мантию, — где-то в самой глубине души я знал, что Мария меня не любит. Но меня ослепляли гордыня и высокомерие. Я думал, что со временем смогу заставить ее полюбить себя… Но этот другой мужчина… если бы он был кем-нибудь другим, я бы оставил все как есть. Я бы продолжал упорствовать в своей слепоте и ждал бы, когда Мария придет ко мне. Но этот другой мужчина был моим братом, и этого я вынести не смог. — Он обратил к Катарине взгляд, исполненный боли. — Да, человек, которого я убил, был моим братом. Я убил его из слепой ревности. Он был ни в чем не виноват и в жизни не сделал мне ничего плохого. У меня нет права на счастье, Катарина. У меня нет права ни любить вас, ни быть любимым вами.

Он заплакал, и она обняла его. Он зарылся лицом в ее душистые золотые волосы, ощутил ее теплое молодое тело, почувствовал ее губы на своих щеках и шее, и ее слезы, слившиеся с его слезами, нашел ее губы своими, и, укрывшись его рыцарской мантией с голубым крестом, они соединились в любви.

Когда они проснулись, Адриано встал и, взяв Катарину за руку, повел ее на берег изумрудного источника. Здесь он воткнул в землю золотой меч с золотой рукояткой, который Асмахан дала ему, чтобы он защищал ее сына. Они с Катариной опустились перед ним на колени, как перед крестом, и, взяв ее руки в свои, он произнес: «Здесь поблизости нет ни священников, ни церкви, но Господь, Дева Мария и все святые видят нас. И перед этими невидимыми свидетелями, моя возлюбленная Катарина, я, называя тебя своей женой, а себя — твоим мужем, вручаю тебе свою душу и тело, свою любовь и преданность на всю оставшуюся жизнь, пока смерть не разлучит нас и не воссоединит на небесах».

Катарина повторила клятву за ним; она знала, что теперь, что бы ни уготовило им будущее, они с Адриано всегда будут вместе.

* * *

Целую неделю они любили друг друга, как муж и жена, удивляясь, как им казалось, незаслуженному счастью и пообещав пред Господом творить добро и оказывать всем помощь в благодарность за эту радость, пока однажды на рассвете не выбрались из своего шатра и не пошли на реку купаться. Адриано закутался в свою рыцарскую мантию, Катарина присоединилась к остальным женщинам и детям в другом месте у реки. Они с Бюльбюлем играли в воде, и она рассказывала ему, как делала это каждый день, что скоро он познакомится со своим дедушкой и со всеми своими братьями и сестрами. Когда же он задал свой обычный вопрос: «а мама там будет?», Катарина ответила: «Не знаю, может быть», — что отчасти было правдой, и добавила: «Но она хочет, чтобы ты остался с дедушкой, который научит тебя ездить на коне». Сегодня она впервые пожалела о том, что ей придется вернуть мальчика в семью, потому что за несколько недель, прошедших со дня их побега из Константинополя, она успела полюбить его.