Бригитта немного помедлила, собираясь с духом. Она едва могла дышать. Снаружи доносились вопли, крики и пальба. Но она стояла за закрытыми парадными дверями и ждала, успокаивая себя, как актриса перед большим выходом. Стараясь держать себя в руках — потому что больше всего ей сейчас хотелось убежать — она выждала еще одну томительную минуту, потом подошла к двери и медленно потянула ее на себя.

Пираты были вооружены до зубов: мушкетами, мушкетонами, абордажными саблями, кинжалами и пистолетами. Некоторые размахивали абордажными топорами, которыми рубят сети и оснастку. Человек пятьдесят, прикинула Бригитта, одетых в невообразимые лохмотья, с грязными волосами и в рваных башмаках. При свете горящих факелов они напоминают армию сатаны, во всяком случае, так подумалось Бригитте, — настоящие черти и дьяволы.

Анри связали веревками и поставили на колени. Бригитта с большим трудом подавила в себе порыв не броситься немедленно к нему.

На веранде густо разрослись всевозможные вьюны с цветами всех оттенков радуги, колонны были густо обвиты зелеными лианами. Там стоял густой тяжелый аромат, а над цветками жужжали несколько последних пчел. И, стоя в открытых дверях, как на сцене, Бригитта молчала, пока все тоже не замолкли, уставившись на нее.

Капитан Кент подошел к нижней ступеньке, когда до него дошло, что все почему-то замолчали. Он обернулся и поднял голову. И теперь, в зловещем зареве заката, при свете факелов, Бригитта отчетливее разглядела его черты — резкие и грубые. На Кенте был роскошный черный плащ, доходящий почти до щиколоток. Он был богато вышит шелком и золотом, пуговицы сверкали позолотой. На нем были черные панталоны, из-под которых выглядывали белые чулки и туфли с золотыми пряжками. Подбородок утопал в пене белого жабо, запястья окружали столь же пышные манжеты. Он не носил парика под своей широкополой треуголкой, его собственные длинные волосы были собраны в хвост, а над ушами по последней моде были завиты локоны. Джентльмен до кончиков ногтей, подумала Бригитта, как будто в оперу собрался, а не на грабеж.

Когда они встретились взглядами, странное воспоминание посетило ее: палатка гадалки в Версале на празднике в честь дня рождения короля. Старая цыганка сказала тогда шестнадцатилетней Бригитте: «Этот голубой камень заключает в себе огонь. Однажды он вырвется на свободу и охватит тебя. Это будет любовь. Страсть. Ты окажешься в объятиях мужчины, и он будет любить тебя так, что ты едва не умрешь от страсти».

Крепко сцепив руки перед собой, Бригитта осторожно, как можно грациозней и смелей, подошла к краю веранды и сказала: