Когда же, после ухода гостей, Карл проводил отеческое внушение, все трое стояли перед ним с самым невинным видом и божились, что они тут совершенно ни при чем. Мышь? В сумочке? Да как он мог такое подумать! Они сами до смерти боятся мышей и скорее умрут, чем хоть пальцем прикоснутся к этим противным грызунам!

На самом деле ничего они не боялись – ни мышей, ни пауков, ни плохих парней, подкарауливающих неопытных девушек на дискотеках и в прочих злачных местах, ни даже зубных врачей. То есть вообще ничего.

И Карл об этом знал. И они знали, что он знает. И он знал, что они знали, что он знает. Поэтому внушение было мягким и обычно завершалось обещаниями с их стороны больше так не делать и вообще быть хорошими девочками. (Но, возможно, если бы особа, заполучившая в сумочку мышь, ему действительно нравилась, он не был бы столь снисходителен.)

Если же подозрительная особа оставалась ночевать в комнате для гостей, то за ней приглядывали и ночью. Спальня отца была расположена в противоположном крыле дома, и попасть туда можно было лишь по коридору, мимо комнат дочерей, которые по этому случаю приоткрывали двери и несли посменное дежурство (особенно бдительным и неусыпным стражем была младшая, Лусия).

Когда Карлу самому случалось ночевать вне дома, он всегдавозвращался к завтраку. Один. Бодрый и свежий, будто всю ночь провел в собственной спальне с узким готическим окном, выходящим в сад и открытым практически в любое время года.

Выследить его вне дома не было никакой возможности. Задавать же вопросы на эту тему было запрещено, и это был один из немногих с его стороны запретов, которые были обязательны и обсуждению не подлежали.

…В общем, мачеха у детей так и не появилась. Даже временная.

Милые, милые дети, растроганно подумала Аделаида, как же я вам благодарна…

А потом дети выросли и сами повыходили замуж. Но не сразу – нет, далеко не сразу, как заявил Карл Аделаиде. Старшая, Лаура, долго упрямилась, заявляя, что вообще не собирается замуж, что ее призвание – музыка, а жить в перерыве между гастролями она будет дома – надо же кому-то присматривать за стариком-отцом, которому уже стукнуло (с ума сойти, люди столько не живут!) тридцать девять, и младшими сестрами. Карлу пришлось применить все свое дипломатическое искусство, чтобы убедить ее, что счастливая семейная жизнь таланту не помеха, а даже и наоборот, способствует, особенно если супруг тоже музыкант и разделяет твои убеждения. Очень удачно подвернулся под руку один из двоюродных племянников Альфреда Шнитке, молодой, подающий надежды скрипач. Он влюбился в черноволосую красавицу Лауру с первого взгляда и вместо стихов, цветов или шоколадных конфет преподнес ей сонату собственного сочинения.