— Но он дважды оставлял свое оружие на видном месте. Дважды. Ружье зарегистрировано на него, винтовка с его именем. А это предельно глупо.

— Ты опять думаешь, что он ничего этого не делал.

— Да. Не хотелось бы, конечно, думать, что это не он, потому что тогда у нас вообще ничего нет. Мы не знаем, кто и почему. С другой стороны, вряд ли этот кто-то вернется на базу, чтобы поупражняться в стрельбе. Малая вероятность не дает полной уверенности, но несколько успокаивает.

— Глупо стрелять в меня, когда Брейкмен сбежал, и копы точно знают, какое оружие он с собой прихватил. — Да, она не дура, напомнила себе Роуан, но злость мешает думать логически. По всему видать, у Галла та же проблема. — Галл, если это не Лео, почему кто-то все время его подставляет?

— Потому что Лео засранец? Потому что он легкая мишень? Потому что кто-то хочет его уничтожить? Может быть, и первое, и второе, и третье. Просто будь осторожнее и хитрее, но не нервничай.

— Я не нервничаю. Я злюсь.

— Значит, нервничает твое подсознание.

— Ладно, хватит. — Роуан обследовала верхушку парашюта, сетку, отметила расползшийся шов, прикрепила ярлык. — Наверное, я должна позвонить папе. Он услышит от других и разволнуется.

— Я только что поговорил с ним. Мы все обсудили.

— Он здесь? Почему он не…

— Я ему позвонил.

Роуан резко развернулась.

— Что ты сделал? Какого дьявола ты обсуждаешь мои дела с моим отцом за моей спиной?

— Это называется мужская дружба. Тебе не понять. Я верю в равенство полов, в равную плату за равный труд и в то, что когда-нибудь — надеюсь, позже, чем раньше, — подходящая женщина станет лидером свободного мира. Но тебе не понять ритуалов мужской дружбы, как и мужчинам не понять, почему большинство женщин одержимы туфлями и прочей обувью.

— Я не одержима туфлями, поэтому не переводи это в культурную или… или в гендерную плоскость.

— У тебя три пары летных ботинок. Двух было бы вполне достаточно. У тебя четыре пары кроссовок, хотя опять же с лихвой хватило бы двух.

— Прежде чем выбросить первую пару, я начинаю разнашивать третью, чтобы не натереть ноги. И у меня четыре пары кроссовок, потому что… черт… ты пытаешься отвлечь меня от главного!

— Да, но я еще не закончил. У тебя две пары турботинок, три пары босоножек и три пары очень сексуальных лодочек на шпильках. И это только здесь, на базе. Одному богу известно, сколько еще обуви таится в твоем домашнем шкафу.

— Ты ведешь учет моей обуви? И ты еще говоришь об одержимости?

— Я просто наблюдателен. Лукас просил тебя позвонить, когда освободишься, а если он в это время будет летать, оставить текстовое или голосовое сообщение. Вечером он приедет. И он рад, что я тебя прикрываю. А тебе придется прикрывать меня, не возражаешь?