Люди с автоматами уложили пассажиров на землю. А спаниель деловито, с явным знанием дела, запрыгнул в самолет.

— Что случилось-то? — просипел Юра — в горле у него после того, как их так оперативно уткнули носом в землю, першило от пыли. — Ищете, что ли, чего?

— Так граница рядом, сынок… — усмехнулся старший. — Ты не в курсе, что здесь ищут?

— Да нет у нас наркоты… — подал голос летчик. — Зря вы это! Зря шмонаете — время только теряете.

— Ага, зря… Так я тебе и поверил. А куда собрались, если не секрет?

— Да просто… Путешественники. Какой тут секрет! Любители экзотики, если тебе понятно, что это такое.

— Ага, просто… Так я тебе и поверил. Просто… Любители! Здесь просто ничего не бывает. Налегке никто в дорогу не отправляется. Ни один «любитель». Обычно хоть немного да прихватят с собой наркоты! А вы вообще, наверное, полный самолет нашпиговали?

— Ну шмонайте, шмонайте, коли приспичило, — безропотно вздохнул летчик. — Не возражаем.

— Еще б ты возражал! — усмехнулся пограничник, передернув затвор автомата.

Из самолета выпрыгнул спаниель. Вид у него был просто по-человечески разочарованный.

— Ну я же говорил, ничего у нас нет, — заметил летчик.

И вдруг пятнистый «друг человека» закрутился возбужденно на месте и, что-то вынюхивая, стал рыскать вокруг самолета. Поиски его закончились возле синей сумки «Адидас», застегнутой на «молнию». Сумка лежала в тени под брюхом у самолета. Спаниель обнюхал сумку и замер.

— А это что такое? — обрадованно воскликнул пограничник. — Это кто же тут сумочку оставил?

— Да еще не успели, наверное, погрузить… — растерянно объяснил летчик.

— Ага, не успели! Как же! Так я вам и поверил.

Обрадованный пограничник расстегнул «молнию». И вдруг с криком «Ложись!» бросился в сторону.

— Да мы и так уже лежим… — пробормотал Юра.

Через некоторое время вызванные саперы обезвредили «сумочку».

— Да, парни! Снабдил вас кто-то в дорогу «подарочком». А вы все ругались, неудовольствие выказывали! — заметил пограничник. — Мы вам, можно сказать, жизнь спасли! Спасибо скажите. Особенно Моне.

Пятнистый Моня потупился, скромно, но с достоинством, и принялся выкусывать блох.