– Что у тебя на уме.

– У меня на уме? Прямо сейчас – ты и только ты. Обнаженная. Меня страшно возбуждают твои веснушки. Особенно мне нравятся те, которые на груди.

Кэролайн рассмеялась, но не дала сбить себя с толку.

– Так ты не собираешься мне рассказывать?

– Рассказывать не о чем.

Она пристально посмотрела ему в глаза, потом пробормотала «о’кей» и снова положила голову Доджу на грудь. И, если не считать слов нежности, на этом их разговор прекратился. Иногда Додж шептал что-нибудь грубое, что заставляло Кэролайн вздыхать, смеяться или краснеть. В другие моменты им не нужны были слова, чтобы выразить свои чувства. И это был самый многозначительный акт общения.

Наконец, потершись носом о шею Доджа, Кэролайн сонно произнесла:

– Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, но держать глаза открытыми я больше не в силах.

Додж нежно поцеловал ее губы, развернул к себе спиной и прижался сзади к ее ягодицам.

– Я помню, ты любишь спать в позе чайной ложки.

– А я помню, что любишь ты. – И она положила его огромную руку себе на грудь. – Конечно, она уже не такая упругая, как раньше…

– Значение упругости сильно преувеличено. А теперь спи.

И Кэролайн немедленно провалилась в объятия Морфея. А Додж еще долго лежал без сна. Он смертельно устал, но, как и Кэролайн, не хотел пропустить и сотой доли секунды этой их ночи вдвоем. И он не станет тратить время на сон, если можно держать Кэролайн в своих объятиях, чувствуя, какая влажная и мягкая у нее кожа, прислушиваясь к каждому ее дыханию.

И было еще кое-что… То назойливое беспокойство, которое уловила Кэролайн, что-то непонятное, шевелившееся на заднем плане его сознания, терзая подсознание, словно в мозгах поселился надоедливый грызун, что-то, не позволявшее ему расслабиться ни физически, ни морально.

Несмотря на эмоциональные встряски последних дней, Берри спала глубоко и без сновидений. Но проснулась довольно рано, на рассвете. Она приняла душ, оделась и спустилась вниз, чтобы сварить кофе. Когда все было готово, к ней присоединился Додж, выглядевший одновременно невыспавшимся и виноватым. Берри посмотрела мимо него в направлении, откуда Додж появился. Это была спальня ее матери.

Берри подавила в себе желание подразнить его. Вместо этого она предложила Доджу чашку свежесваренного кофе.

– Спасибо! – сказал Додж.

Он положил в чашку две ложки сахара, отпил и неожиданно попросил: