Он мог стоять здесь и смотреть вниз. Наблюдать. Как кино на огромном плазменном экране.

Ева наугад открыла выдвижные ящики. Четыре ножа, четыре вилки, четыре ложки.

— Никакого лишнего барахла, — сказала она. — Ничего такого, что обычно суют в ящик или на полку на потом. Никакого мусора. И вместе с тем все это мусор. Все это пространство, весь этот шик — он явно не знал, что с этим делать.

Вместе с Пибоди они прошли в спальню.

Кровать заправлена с военной аккуратностью. На коричневом покрывале ни единой морщинки, как будто он застилал его под линейку.

И снова один-единственный стул, огромных размеров бюро, компьютерный стол без компьютера.

— Проверь комод и бюро, — бросила Ева Пибоди, а сама шагнула к стенному шкафу.

И вновь масса пространства, со встроенными полками и выдвижными ящиками. И снова пусто.

— Ни единой пылинки.

— Здесь то же самое, — сказала Пибоди, задвигая ящик.

Ванная поражала все той же пустотой, в том числе корзина для грязного белья.

— Похоже, он унес с собой грязные носки и трусы, если они у него, конечно, были. До блеска отдраил раковину. Взял все необходимое — все это уместилось в двух чемоданах — и оставил после себя пустую, сияющую чистотой квартиру.

— Но зачем? — удивилась Пибоди. — Если мы здесь, то мы знаем, кто он такой. Нам не нужны ни отпечатки пальцев, ни образцы ДНК.

— Не знаю. Давай проверим следующую комнату.

В ней, в гостевой спальне, они обнаружили частички жизни Клинтона Фрая.

— То, что не поместилось в чемодан.

В этой комнате он устроил персональную «качалку» — тренажеры, штанги, боксерская груша, холодильный шкаф с дверцей матового стекла, за которой обнаружились бутылки с минералкой и энергетическими напитками. Аккуратная стопка белых полотенец.

Движимая любопытством, Ева подошла к тренажеру для выжимания тяжестей.

— Установлен на триста фунтов. Да, силы этому Фраю не занимать. Похоже, все свободное время он проводил здесь, потея, накачивая бицепсы. А потом, готова спорить на что угодно, фиксировал в журнале свои достижения, рассматривал себя в зеркале, оценивал форму. Потому что для него это смысл жизни. Его мир, его стихия.

Ева обвела взглядом комнату.