— Никита, кажется, Данька обиделся?

— Он взрослый мужик, мы договоримся с ним. Не зацикливайся на этом.

— Мужики от рождения эгоисты. Был один любимчик у мамы. Появился ты. Он со скрипом принял, а теперь… Не представляю, как он с ним поладит. Такая разница. Это целая пропасть между ними. К тому же родство по крови вовсе не означает родства душ.

— Не накручивай себя. Двадцать лет это как раз такая разница, при которой он воспримет его не как брата, а как нашего с тобой ребёнка и всё утрясётся.

— Я ещё с тобой об одном хотела поговорить. Никита, мне кажется, что за мной следят?

— Тебе, кажется, или тебя насторожило что-то?

— Чувство скованности не отпускает. Мне кажется, я постоянно ловлю на себе чужой взгляд.

— Это слабый аргумент. Ребята из безопасности не должны суетиться. Правда, после последней встречи мы не виделись порядком. Но думаю, если б у них появились вопросы, то наверняка пришли бы ко мне.

Он опять вспомнил тех двух в костюмах на карнавале, и внутри у него всё похолодело.

— Но как быть мне? — поёжилась Лена.

— Давай поаккуратнее. И прошу, не отказывайся от охраны.

— Хорошо.

— Как тебе подснежники? Ты меня не поблагодарила… — Обняв её, прошептал он улыбаясь.

— Подснежники прелестны. Извини, у меня разбегаются мысли. Ночью непременно расскажу какой ты умница.

Они ворковали вдвоём, склонив, голова к голове, боясь расплескать их объединяющее счастье. Лена всю жизнь, чтоб не получить удара, боялась приближаться к людям и приближать их к себе. Она всех людей, что пытались раньше приблизиться к её жизни, мягко сворачивала в сторону. И вот он сам ворвался, не спрашивая позволения, и хозяйничает в ней, проникая с каждым днём всё дальше и глубже, опутывая и опутывая её новыми сетями. Это чувство к нему было совсем иным, нежели тогда давно к Семёну. Спокойное и ровное чувство в прошлом, бурлило, как вулкан сейчас. Какой-то адский огонь пылал в ней, заставляя смущаться и гореть, как девчонку. Помешивая ложечкой чай в пузатой чашке, она избегала смотреть ему в глаза. Так женщина в её возрасте любить не может. И лучше ему об этом не знать. Кто ведает, что из этого выйдет? Заметив её состояние, Никита, усадив Лену к себе на колени, притянул к груди, а, поиграв с подбородком и щеками, прикоснувшись легко к губам, открыл языком зубки, устремившись вглубь.

Уткнувшись ему куда-то в шею, прошептала:

— Ты не представляешь во что впутываешься.

— Про шею и голову, я всё знаю. Тонны бумаг об этом переписаны. Голова-мужчина, шея-женщина.

— Да, но там ничего не написано про то, что шея может быть мудрее головы. У нас не только разбег в возрасте, а ещё и эмоции разные. Потом всем известно: двум сильным личностям вместе ужиться сложно.