От удивления она замерла: впервые за все время совместной службы напарник назвал ее по имени.

— Ты на ногах уже сколько? Часов восемнадцать? Пусть этим займутся пожарные.

— Он заставляет нас бегать кругами, распылять силы. — Рина со злостью захлопнула багажник. — Он не может напрямую ударить по «Сирико» или по мне и моей семье, поэтому он поджигает здесь. Просто со зла на меня.

Рина стояла, держа шлем в опущенной руке, а перед ней плясало пламя.

— Он увлекся, — решительно заявила она. — Он заигрался, он уже не может остановиться. Как ему теперь выйти из игры? Игра затягивает, гипнотизирует. И обязывает.

— А что еще он может поджечь? Все, что осталось, взято под охрану.

Дым вызвал слезы у нее на глазах.

— Школа, потом Бо… Ну, Бо, я думаю, — это так, случайность. Просто возможность представилась. Хочет держать меня в напряжении. Жена Умберио, потом Джон. А теперь Сандер.

— Прокладывает дорожку к тебе.

— Я для него — финишная ленточка. Это все укладывается в схему мести, но порядок не тот. Сандер должен был гореть после школы. Сандер был следующей ступенью, потом мой отец, потом ресторан и так далее. Он перепрыгивает через этапы, но сохраняет общую схему.

— Его старый дом. Это вписывается в схему, — добавил О’Доннелл, когда Рина повернулась и пристально взглянула на него. — Там взяли его отца, и он больше туда не вернулся. Его самого вытащили из этого дома. Мать увезла его оттуда.

Рина бросила шлем обратно в машину.

— На этот раз я сяду за руль. 

30

30

Языки пламени вырывались из окон второго и третьего этажа дома, где когда-то жила семья Пасторелли. Здесь не было ни сирен, ни криков, ни толпы. Только огонь, пылающий в темноте.

— Вызывай пожарных! — крикнула Рина О’Доннеллу. Она схватила шлем и бросилась к багажнику, где лежала роба. — Там внутри люди. Двое… возможно, в спальне на втором этаже. Я вхожу.

— Дождись бригады.

Рина натянула робу.

— Я должна попытаться. Может, они живы, связаны. Я больше никому не дам сгореть заживо этой ночью.