Чтобы воплотить в жизнь свой план, Джереми понадобилось несколько лет, в течение которых он последовательно надевал то одну, то другую маску — смотря по тому, что именно требовали от него обстоятельства. Порой вживаться в очередную роль было нелегко, но он справился и теперь мог наслаждаться результатом.

Даже служба в армии далась ему легко. Он стал неплохим морпехом и отличным снайпером. Умение метко стрелять оказалось одной из его врожденных способностей, которую Джереми довольно быстро сумел развить до требуемого уровня, а вскоре и сам стал обучать этому искусству молодых солдат. Воинское братство пришлось ему по душе, особенно когда он служил в Ираке. Джереми даже обзавелся несколькими друзьями, расставаться с которыми ему впоследствии было немного жаль. И только идея служения «Богу и своей стране», которая активно культивировалась в Корпусе, нисколько его не трогала. Джереми, впрочем, удавалось притворяться патриотом — и довольно успешно. Во всяком случае, никаких сомнений в его благонадежности ни у командования, ни среди ближайшего окружения так и не возникло.

Несколько сложнее оказалось обратить на себя внимание Амелии Нулан, а потом и сделаться ее женихом. Джереми не получил ни блестящего образования, ни аристократического воспитания, а его солдатская прямота и даже некоторая грубоватость отнюдь не были притворством. В казарме он чувствовал себя куда увереннее, чем на великосветских приемах и в бальных залах. Рэнди и Триша научили его основным правилам хорошего тона и умению вести себя в обществе, но без постоянной практики эти знания были практически бесполезны. Правда, во время службы Джереми приходилось бывать на собраниях армейских офицеров, но это все же было не совсем то. Поначалу рафинированное общество, в котором вращались отец и дочь Нулан, пугало его. Он цепенел так, как никогда: так его не пугали даже вооруженные русскими гранатометами арабы. К тому же Амелия и Дэвис были южане и придерживались неписаных законов и правил, о которых почти нигде не упоминалось, но которые были известны в Джорджии всем избранным — тем, кто принадлежал к так называемым джентльменам, к старинной аристократии. Не раз и не два Джереми готов был отступить и даже всерьез задумывался о том, чтобы оставить Нуланов в покое и найти женщину попроще. Но потом стискивал зубы и продолжал упорно добиваться своего. Амелия превратилась для него в желанный приз, который нужно было завоевать во что бы то ни стало.

Вскоре, однако, Джереми с удивлением обнаружил, что его неловкость и промахи не только не отвратили от него дочку конгрессмена, но, напротив, прибавили ему обаяния в ее глазах. Главным, по-видимому, было то, что он оказался мало похож на тех образцовых молодых «джентльменов», к которым привыкла Амелия. Именно это сначала заинтересовало ее, а потом стало даже нравиться. Ошибки, которые он продолжал допускать, несмотря на все усилия держаться на равных с теми, с кем ему приходилось сталкиваться, вызывали у нее вовсе не презрение, а напротив — желание помочь, поддержать, научить. Джереми казался Амелии достаточно искренним в своем желании завоевать ее расположение, и это тоже не могло ей не льстить. Все это он понял довольно быстро, а поняв, начал ей подыгрывать, примерив на себя маску симпатичного, преданного, но несколько неуклюжего щенка, который обещает в будущем стать надежным другом и защитником.