— Знаешь, я жалею, что послал тебя сюда. Мне не следовало этого делать.
— Поздновато ты спохватился. Я уже здесь. — Доусон усмехнулся.
— Знаю. — Хедли окинул Доусона многозначительным взглядом, потом посмотрел поверх его плеча в направлении гостиной, откуда доносились голоса детей, споривших, какое кино они будут смотреть. — Как она?
— Этой ночью она спала одна, если ты об этом.
— Я
Доусон знал, что чем больше он будет оправдываться, тем сильнее Хедли станет на него нажимать, поэтому постарался ответить на вопрос так, словно до него не дошел его скрытый подтекст.
— Как?.. Она крепче, чем кажется. Храбрее. У нее внутри есть стержень.
— Что ж, это хорошо. Потому что я боюсь: прежде чем все закончится, ей могут понадобиться все ее храбрость и стойкость.
Прежде чем Доусон успел спросить, что, собственно, означает эта загадочная реплика, в кухне снова появилась Амелия. Опустившись на стул, она испустила вздох облегчения.
— Ну вот, все в порядке, — сказала она. — Только я все равно попрошу вас, мистер Хедли, быть по возможности кратким. «Человек-паук» не займет их надолго, а после кино я обещала им прогулку и веселую игру на берегу.
— Я их прекрасно понимаю, — отозвался Хедли. — Сам бы с удовольствием потусил на берегу…
— Они хотят играть с Доусоном.
Хедли удивленно приподнял брови и повернулся к своему крестнику, ожидая от него каких-то комментариев, но их не последовало. Доусон сказал только:
— Давай не будем терять драгоценное время. Говори, что́ ты хотел сказать.
Хедли нетерпеливо завозился на стуле — он был явно недоволен тем, что Доусон уходит от ответа, но, по-видимому, решил, что сейчас у них действительно есть темы поважнее.
— Я хотел сообщить, что вчера поздно вечером Берни Кларксон переправился на пароме на континент.
— Он говорил, что собирается ехать в Чарльстон, — напомнила Амелия.
— Но туда он