«Нет у него никакого приятеля, — подумал Хедли. — Просто старый мерзавец изучал расположение палат, запасных выходов, систему охраны и тому подобное».

Вслух же он сказал:

— Молодец, дочка, ты нам очень помогла. А теперь расскажи мне все еще раз, с самого начала. Постарайся как можно точнее вспомнить, что он спрашивал и что ты ему отвечала.

Запинаясь и всхлипывая, Мелли еще раз пересказала свой разговор со «старичком» — на сей раз несколько более подробно. В одном месте она слегка замялась, потом сказала, качая головой:

— В какой-то момент он… Даже не знаю, как это описать…

— Описать — что? — насторожился Хедли. — Он что-то сделал, сказал?.. Что?..

— Когда я сказала ему, что мистер Скотт — ваш крестник, он… он заметно оживился. Ну, как если бы он вдруг что-то понял.

Хедли посмотрел на Еву, которая продолжала прижимать к уху мобильник. Лицо ее выражало волнение и страх.

— Только голосовая почта, — ответила она на его невысказанный вопрос.

* * *

— Какое разочарование!.. — притворно вздохнул Доусон и посмотрел на Амелию. В эти страшные секунды он мечтал только о том, чтобы последним, что он увидел перед смертью, было ее лицо, а не злорадная ухмылка Карла Уингерта. Тот, однако, не стал стрелять и даже слегка опустил револьвер. Очевидно, слова Доусона разбудили его любопытство, на что журналист и рассчитывал.

— Разочарование? Ты о чем, придурок?

Не без труда оторвав взгляд от Амелии, Доусон посмотрел на него, постаравшись придать своему лицу пренебрежительное выражение.

— Боюсь, я немного ошибся на твой счет. Ты — не тот человек, о котором стоило бы писать.

— Так вот зачем ты отправился в хижину! Надеялся взять у меня интервью?

«Надеялся свернуть тебе шею», — хотел ответить Доусон, но сдержался. Он видел, что его слова зацепили Карла, и решил разыграть эту карту. Ничего другого он все равно придумать не мог.

— Да, я мечтал опубликовать интервью со знаменитым Карлом Уингертом. Увы, вместо этого мне пришлось довольствоваться беседой с Джереми, но теперь я думаю, что мне повезло и что именно он достоин стать героем моего репортажа.

— Уж не хочешь ли ты меня оскорбить, писака?