Доусон невольно улыбнулся:

— Родители оставили мне неплохое наследство — средства в доверительном фонде, которыми я ни разу не пользовался. Они лежали и лежали без дела, вот я и решил: будет только справедливо, если я возьму часть денег и потрачу их… на хорошее дело. Карл не был моим отцом, но он всю жизнь мучил мою мать, Флору, а когда я родился — обрек меня на смерть. Меньше всего мне хочется, чтобы что-то напоминало мне о нем, пока мы с тобой будем здесь…

Амелия хотела что-то возразить, но он властным жестом остановил ее:

— Дело сделано, и довольно об этом.

Она молча кивнула, потом снова посмотрела на него.

— А дневник Флоры… Его нашли?

— Да. И он на удивление хорошо сохранился — учитывая тамошнюю влажность. Хедли даже кое-что читал. Он обещал, что пришлет мне копию, когда эксперты закончат расшифровку записей. — Доусон печально улыбнулся. — У моей матери был очень плохой почерк, да и сырость все же сделала свое дело.

— А как насчет… — Амелия выжидательно уставилась на него, и Доусон пожал плечами:

— Пока никак. Я даже не уверен, хочется ли мне читать, что́ может быть там написано о… Может, когда-нибудь потом, но сейчас мне просто не хочется обо всем этом думать.

— Разве ты не хочешь узнать имя своего биологического отца?

— Нет, не хочу! — довольно резко ответил Доусон. — Мне вполне достаточно знать, что это не Карл. Я ненавидел его не за то, что он мог быть моим отцом, а за то, что он бросил меня умирать. Кстати, ни один из мужчин, убитых в Голденбранче, тоже не является моим отцом; сравнительный анализ ДНК, который Кнуц сделал по просьбе Хедли, показал это совершенно определенно, так что… так что я не вижу особенного смысла продолжать поиски.

Ее руки чуть сильнее сжали его талию, а щека снова легла на грудь.

— Ты напишешь статью?

— Хэрриет буквально на коленях умоляет меня дать материал для очередного номера, но я сказал «нет». Я не могу ничего написать, не упомянув тебя и мальчиков, а я не хочу… — Он покачал головой. — Нет, я не буду этого делать.

С этими словами Доусон просунул руку под ее топик и погладил по спине — и в который раз удивился, какая гладкая и нежная у нее кожа и как приятно к ней прикасаться. А ведь он был настолько глуп, что едва не отказался от этой удивительной женщины, подумалось ему. При одной мысли об этом Доусон содрогнулся.

— А вот о Хокинсе я, может быть, напишу, — проговорил он после небольшой паузы. — Его родители не против. Самоубийства среди военных происходят намного чаще, чем принято считать. Это большая и важная тема, вот только справлюсь ли я с ней? Мне придется показать, как психологически устойчивый, абсолютно нормальный во всех отношениях молодой парень мог дойти до самых глубин отчаяния. Что должно было с ним произойти, чему он должен был стать свидетелем, чтобы единственным выходом ему показалась смерть от собственной руки? — Доусон тяжело вздохнул. — Война ломает даже самую крепкую психику — это давно известно, но как и почему это происходит в наши дни, с нашими парнями? Да, писать об этом очень непросто, — повторил он, — но если у меня получится, это будет достойный материал.