— Индийские благовония, — кивнул Рябов. — У вас ими все пропахло.

— Он может где-то прятать наркоту, если доза маленькая. Я постоянно думаю об этом. Дошло до того, что я стала приглядываться к его венам, нет ли следов от инъекций. Представляешь? Он заметил, раскричался.

— А ты?

— Что я? Тоже кричала. Потом он предложил выпить, и мы помирились. В ту ночь он был особенно нежен.

— Ты нарочно меня бесишь? Хочешь проверить, на что я способен в гневе?

— Я от тебя не скрывала, что замужем и разводиться не собираюсь.

Молодой человек отбросил простыню, встал и прошелся по спальне, обставленной в восточном стиле. Вероятно, по вкусу хозяина. Синие шторы в звездах, афганский ковер, широкая кровать с пологом, много подушек, кованые подсвечники на ножках.

— Ты с ним поднаторела в «Камасутре», да? Какие позы у него любимые?

— Прекрати…

— Чем он приворожил тебя? Тем же, чем и своих пациенток? Индийским сексом? Что же особенное он тебе показывал?

— Хватит, — процедила Тамара.

— Он тебе дороже меня, — понесло Антона. — Ты спишь то с ним, то со мной, сравниваешь. Я боюсь спросить, в чью пользу это сравнение.

— Сходи в гостиную и принеси виски. Я хочу выпить. Да и тебе не помешает.

Он молча вышел и вернулся с бутылкой и двумя бокалами. Налил ей и себе, проглотил, налил еще.

— Чего ты разошелся? — сердито осведомилась Тамара. — Уймись. Наклюкаешься, а утром на работу.

— Эта Маша Веткина… она продолжает угрожать тебе?

— Пусть потешится. Заодно и мне нервы пощекочет. Скучаю я, милый! Шестаков улетел в Гоа, а от тебя мало проку. Хоть бы какой-нибудь фортель выкинул, позабавил меня.

— Какой фортель?

— Да хоть из окна выпрыгни ради любви!

— Так четвертый же этаж…