Глория показала ему дорогу к дому, где жила знахарка с дочерью, обе в преклонных годах.
— Митрофанихе поди уж за девяносто перевалило, — заметила она.
К забору подошла совершенно седая женщина, в которой Роман с трудом узнал знахарку.
— Здравствуйте, Авдотья Митрофановна. Как поживаете?
— Чай, мы уже встречались? — прошамкала та беззубым ртом. — Вы из дачников будете? За травами пришли?
— Мы по другому вопросу.
Знахарка склонила голову набок и пропустила их во двор. Ее ситцевое платье выгорело на солнце, волосы собраны в жидкий пучок, спина согнута. На ногах — растоптанные тапочки.
— Помните дачу Нефедовых? — спросила Глория.
Старушка присела на табурет, сложила руки на коленях и, щурясь, посмотрела на гостей снизу вверх.
— А-а! Как не помнить? Я чуть не померла из-за энтой дачи…
Она буравила приезжих глазами, пока не вспомнила:
— Да вы, кажись, навещали меня в больнице-то! Когда я с ушибом лежала!
Лавров позавидовал ее памяти. Склерозом бабка явно не страдает. Мозги у нее варят, дай бог каждому в ее возрасте.
— И на старуху бывает проруха: любопытство подвело, — продолжала знахарка. — Мимо шла и не удержалась, бес попутал! Он-то мне и дал по затылку, чтоб в другой раз неповадно было.
Она будто заново пережила, как несколько лет назад шла ночью за «лунными» травами и заглянула в окно нефедовского дома. А там — оборотень, весь в блестящей чешуе! Зыркнул на нее жутко, и упала она замертво. Спасибо добрым людям, не оставили помирать, отвезли в район к доктору.
Лавров сдерживал смех, представляя ту картину. Голый человек, обмазавшись блестками, вероятно, сам испугался прилипшего к стеклу лица Митрофанихи. А другой любопытный ударил бабку по голове, чтобы не спугнула «оборотня». Он сам хотел узреть каббалистический обряд
— Чего скалишься, милай? — обиделась старушка. — Думаешь, я из ума выжила?
Глория сердито толкнула его в бок, и он поспешно извинился.
— Авдотья Митрофановна, неужели тот чертов дом удалось продать?