Солдат удовлетворенно хмыкнул:

— Шестая! Тебя год назад вымели, а ты снова за свое! Так что сырость тут не разводи! — И посмотрел на Никиту. — Скоро ужин! Никто его отдельно кормить не будет!

Никита развел руками, мол, ничего не поделаешь, а Юля неохотно кивнула.

— Ну, тогда пошли! — скомандовал солдат.

Семенчуков поднялся. В его глазах стояла глубокая скорбь, но он привычно заложил руки за спину и, сгорбившись, зашаркал ногами в грубых ботинках к выходу. Солдат открыл дверь.

В этот момент где-то в глубине здания что-то оглушительно грохнуло. Затем еще раз. И еще. Издалека долетели трехэтажный мат, чей-то заливистый визг и отчаянный вопль, а потом сквозь нараставший гул людских голосов раздались первые выстрелы.

Глава 3

Глава 3

Солдат нахмурился и приказал Семенчукову:

— Сидеть! Я сейчас! — и торопливо добавил, заметив, что Никита поднимается со стула. — Оставайтесь здесь! Я посмотрю, что там творится!

Затем он решительно открыл дверь и вышел в коридор.

Дверь он закрыл неплотно, и сквозь узкую щель в кабинет доносился неясный рокот, напоминающий шум прилива, и отдельные резкие крики. Семенчуков с испуганным видом вертел головой, но попыток встать не делал. Юля нашла в сумочке мобильный телефон.

Никита, помедлив минуту, тоже направился к двери.

— Ты куда? — вскрикнула Юля. — Не уходи!

— Я не ухожу! — ответил он. — Просто хочу посмотреть…

Его глаза тревожно блестели, а успевшее загореть лицо посерело. Он осторожно приблизился к двери и выглянул наружу.

— Помогите! — донесся чей-то вопль.

Юля вскочила со стула, и лишь Семенчуков, затушив грубым ботинком окурок на полу, не тронулся с места.

Кричал тот самый конвоир, который только что оставил их в кабинете.

Еще не успев ничего осознать, Никита уже мчался по узкому мрачному коридору туда, где солдат отчаянно сражался с двумя заключенными в таких же, как у Семенчукова, синих робах, с желтыми и сморщенными, как урюк, лицами.