Наконец, мазда остановились в гараже Шона и я обернулась к нему:

— Я не уйду с Киану, Шон, но я не стану жить с тобой. Я даже видеть тебя не могу, — прохрипела я. — Я собираю вещи и ухожу.

Я выскочила из машины и бросилась к выходу. Однако Шон схватил меня за запястье и дернул к себе, на мгновение я оказалась окончательно дезориентирована, а когда поняла, что происходит, обнаружила, что распластана прямо на капоте мазды. Топ сильно впился в тело, а затем раздался звук рвущейся ткани. Я вскрикнула от боли и неожиданности, а Шон уже взялся за пояс моих джинсов.

— Твое нежелание на меня смотреть, Конелл… неочевидно. Не ври ни себе, ни мне.

Его поцелуи были такими грубыми. Но именно этого мне не хватало. Я хотела с Шоном сделать хоть что-то. Причинить боль, заставить пожалеть, обрести пусть подобие, но контроля. Я укусила его губу и начала насильно вытягивать кровь из ранки. Однако ее соленый привкус только больше раззадорил. Я впилась в его грудь ногтями, и застонала от удовольствия, когда Шон зарычал. Он опустил голову к моей ключице, прижался к коже щекой и сильно провел щекой по шее вверх, оставляя моем теле красные борозды. А потом, точно так же, как я, слизнул кровь. И вдруг без предупреждения ворвался в мое тело. Но, против всякой логики, я застонала от удовольствия. Я скучала по нему больше, чем осмеливалась себе признаться. И он, кажется, тоже. Мы кричали так, что, думаю, ни у кого из соседей не осталось на наш счет иллюзий. Только ничто не имело значения. Я ведь хотела заставить Шона признать, что тоже имею над ним власть, что погрязла в этом кошмаре не одна, он — тоже. Я отказывалась тонуть в самокопании одна!

— Что же ты, Картер, бегаешь за своей пустоголовой и ни на что не годной блондинкой? Или, может, проблема в том, что для одного занятия она очень даже подходит, и это выносит твой компьютерный мозг? Отвечай! — крикнула я, оставляя на его спине длинные борозды от ногтей.

Внезапно он с пугающей легкостью подхватил меня с капота и пришпилил к кирпичной стене. И швы кладки больно впились в спину, и я обо что-то ударилась плечом, полки обвалились, с них посыпались какие-то вещи.

— Мне нравится видеть, как она раз за разом ломается и сдается на милость собственной алчности и порочности. Я хочу увидеть, как она продаст и предаст всех и вся за свои желания. Я хочу, чтобы она разглядела, наконец, саму себя, — хмыкнул он. — И то, что нас возбуждают одни и те же вещи и качества. Или, может, милый мальчик Киану доводил тебя до потери сознания в грязном гараже?

— Ты отвратительный ублюдок! — зарычала я и больно укусила его в плечо.