Пуховая куртка тянет ее вниз, поэтому она не может подняться на поверхность.

Она, кажется, пытается снять ее.

Я тяну ее за собой, и мы прорываемся сквозь воду. Я убираю волосы с ее лица. Она

втягивает воздух и ногтями инстинктивно цепляется за меня, пытаясь выбраться из воды.

— Успокойся, — говорю я ей быстро, толкая нас к лодке. — Успокойся, или ты

утопишь нас обоих.

Я поднимаю ее на руки и перетаскиваю через борт лодки, а затем подтягиваюсь за

ней. Мы оба свернулись в клубок. Она лежит в луже ледяной воды на дне лодки, ее зубы

стучат, а губы синие.

— О чем, черт возьми, ты думала? — я хватаюсь за нее. — Ты с ума сошла?

Почему ты не держалась?

Я сдираю с нее тяжелую, огромную куртку, потому что она вся сырая, а затем

осматриваю лодку, чтобы найти хоть что-нибудь, чем можно было бы обернуть ее, но

ничего нет.

— Черт, — бормочу я. — У меня ничего нет, чтобы согреть тебя. Ее мокрые

волосы склеились в сосульки и свисают по спине. Я начинаю растирать ей руки. — Мы

должны вернуться к берегу. Оставайся здесь, рядом с краем.

Мила цепляется за борт под выступом, где она частично защищена от ветра.

— Мне ж-ж-жаль, — она стучит зубами. — Я должна была держаться к-к-крепче.

Но т-т-ты не должен был в-в-вести так быстро.