— А ты не говорила об этом с Хоуп?

— Однажды она высказалась… Месяц назад Хоуп вдруг вскочила на карниз под своим окном и стала кричать: «Как ты могла допустить это? Почему ты не защитила меня? Как ты можешь жить после этого?» Кэтлин побежала звать Билла, а меня словно парализовало. Я не могла пошевелиться и только молилась, взывала к господу. И слушала, как Хоуп выкрикивает: «Ты мне не мать! Ненавижу тебя! Хочу, чтобы ты сгорела в аду!» А потом она умолкла… внезапно, словно что-то оборвалось в ней. Когда у меня хватило сил подняться наверх, я застала ее в спальне плачущей в объятиях Кэтлин. Хоуп свернулась калачиком и выглядела такой жалкой. Она выплеснула то, что, оказывается, давно копилось в ней. Мы надеялись, что замужество исцелит ее, ведь Джек так любил ее и заботился о ней… Я взялась за подготовку этой свадьбы, а про Билла и говорить нечего. Откуда только у него брались силы… Но мы так хотели, чтобы Хоуп поняла, хоть и с опозданием, что родители любят ее и что для них она дороже всего на свете.

Обе женщины одновременно почувствовали, что пора ставить точку в затянувшейся беседе. Аделаида взяла это на себя:

— Только, пожалуйста, Фрэнни… никому… ни одной живой душе ни слова. Ведь то, что я рассказала тебе, не имеет никакого отношения к смерти Хоуп.

29

29

Четыре массивные колонны возвышались над парадным входом в институт Эвери Боуэрса. Само здание из белого камня с темно-зеленой черепичной кровлей выглядело внушительно. Выложенная кирпичом дорожка огибала его слева и уводила на просторы изумрудных газонов с мраморными фонтанами и множеством садовых скамеек, хаотично расставленных на траве. Справа располагалась асфальтированная автостоянка, заполненная служебными фургончиками и частными легковушками. Столько дорогих марок можно было увидеть разве только возле отеля «Плаза» или у концертных залов в вечерние часы, что свидетельствовало о весьма приличных заработках здешнего персонала.

Впрочем, его присутствие никак не ощущалось. За исключением парочки врачей в белоснежных халатах, вроде бы без дела вышагивавших по лужайке, Фрэнсис, выискивавшая среди сверкающих лимузинов свободный «пятачок» для парковки, не заметила никаких других живых существ — ни суетливых медсестер, ни заторможенных пациентов, дремлющих на солнышке. Безлюдно было и в громадном круглом холле, по центру которого размещался такой же формы стол из черного дерева с белой табличкой на металлической стойке, извещавшей посетителей, что для вызова дежурного надо нажать кнопку. Фрэнсис последовала рекомендации.