– Знаете, нам с вами пора познакомиться. Меня, в самом деле, зовут Анжелика. А известна ли вам моя фамилия?

– Нет. Разве это имеет значение? Что это может поменять?

– В данном случае, даже очень многое. Моя фамилия Волина, я жена того самого Волина, президента банка «Доверие», где ваш фонд хранит свои деньги. Моего мужа похитили. Вам это известно?

Туров молчал, ему нужно было время, чтобы оправиться от небольшого потрясения.

– Вы хотите сказать, что наша встреча была подстроена?

– Да, и прошу за это извинение. Но другого выхода не было. Вам что-нибудь известно о судьбе моего мужа?

– Ничего. Это правда, я ничего не знаю. Я даже не слышал, что его похитили.

Скорей всего, так оно и есть, его совсем не обязаны были извещать о похищении. Зачем им такой ненадежный сообщник.

– Но кто его похитил и зачем? – спросил Туров.

– Пока я вам отвечу на вопрос: кто похитил? Это сделал Шаклеин. Не он сам, конечно, но по его приказу. Или приказу того, кто стоит за ним.

– Я вам сочувствую, – пробормотал Туров.

Но если он кому-то и сочувствовал, то явно себе. Он сидел поникший, потерявший всякий интерес к разговору. Анжелика понимала его: лопнула еще одна мечта. Ей было жалко этого человека, но она не могла позволит отдаться этому чувству, его следовало добить.

– Но мне бы сейчас хотелось поговорить не о моем несчастном муже, а о вас.

– Обо мне? Какой в этом смысл. Меня нет, вот собственно и все, что можно сказать.

– Да нет, кое-что к этому вполне можно добавить. Совсем недавно вы предлагали мне отправиться куда-то очень далеко. И обещали, что я не буду испытывать материальных затруднений.

Туров как-то вяло махнул рукой, не то, соглашаясь, не то, опровергая жестом ее слова. Вполне возможно, что он и сам этого не знал.

– А вот откуда все-таки деньги, Владимир Георгиевич?

– Деньги, что они значат в нашей жизни. Это все пустота.

– Не скажите, деньги совсем не пустота. Это домик у океана и множество других сопутствующих благ. Вопрос лишь в источниках этих средств. Не разъясните, каковы они у вас?

На этот раз Туров не только не предпочел отмолчаться, но даже не шевельнул пальцем.