Ефимка был хоть и коротышкой, но кряжистым и с виду очень сильным, но вытащить нож из дерева так и не смог.

– Крепко засел, – сказал он, стирая со лба пот. – Не выходит.

– Не выходит, значит. – Чудо прокачал головой. – Ну-ка, отойди!

От дерева его отделяло метров пять, не меньше, но подходить он не спешил, вместо этого протянул вперед руку.

Что случилось потом, Саня не понял. Только что нож торчал из ствола, и вот он уже в руке у Чуда. Сам прилетел…

– Батюшки! – Ефимка прижимал руку к щеке, между его растопыренных пальцев стекали ручейки крови.

– Я же велел отойти. – Чудо сунул нож обратно в сапог. – Понимаешь теперь, кому служишь? – Не дождавшись ответа, он вскочил в седло. – Держись меня, Ефимка! Со мной не пропадешь, а задумаешь предать…

– Ни за что! – Ефимка схватил вороного за стремя, хотел поцеловать пыльный хозяйский сапог, но Чудо не позволил, натянул удила. Вороной взмыл на дыбы. Ефимка рухнул в траву.

Эти двое уже давно убрались восвояси, а Саня все не решался выбраться из своего укрытия, вспоминал и обдумывал увиденное и услышанное. Особенно страшно было вспоминать про нож. У него самого имелся похожий, острый, как бритва, с вырезанным на костяной рукояти вепрем – подарок деда на десятилетие. Но его нож был обыкновенный, а этот, волчий, какой-то зачарованный. Надо расспросить у деда, когда он придет в себя. Дед точно должен знать.