— Хорошо, но, Колт, что-то произошло, детка. Я видела. Милый, скажи мне, о чём ты думаешь.

Он поднял голову и посмотрел на себя в зеркало, несколько ударов сердца он смотрел в глаза своему отражению, а я ждала. Он заставил меня подождать некоторое время, прежде чем выпрямился и повернулся ко мне. Я убрала руку с его спины и затаила дыхание от того, что увидела на его лице, когда он наконец встретил мой взгляд.

— Если бы у нас был сын, я бы уговорил тебя назвать его Джеком. А девочку — Жаклин, — прошептал он, и я закрыла глаза, пытаясь подавить боль.

Он хотел детей, и я тоже. Даже когда мы были юными, мы говорили об этом. Не часто, но достаточно, чтобы понимать, что когда поженимся официально, то не станем терять времени и начнём строить семью. Потом неспособность Мелани забеременеть разбила ему сердце. Теперь, когда ему сорок четыре, а мне сорок два, мы только начали всё заново и нам требовалось время. Нельзя сказать, что это невозможно, но, наверное, уже не слишком умно с нашей стороны пытаться заводить детей. Если мы попытаемся и у нас ничего не выйдет, нас просто ждёт ещё больше разочарований, а нам и так их хватало.

Он положил мне на шею свою ладонь, тёплую и надёжную. Я любила, когда он так делал. Даже сейчас, когда мы осознали, что ещё Денни отнял у нас, мне было приятно ощущать его руку, это казалось правильным и делало боль намного меньше.

— Милая, — окликнул он, и я открыла глаза.

— Тебе не пришлось бы меня уговаривать, — сказала я, и он улыбнулся, но не счастливой или полной веселья улыбкой. Эта улыбка разбила мне сердце.

— Так я и думал, — сказал он.

Я подошла ближе, и он сжал мою шею рукой, а второй рукой обнял меня за талию. Я положила ладони на его обнажённую грудь и прижалась к ней щекой.

— Как думаешь, наступит время, когда это дерьмо перестанет нас задевать, всё, что мы пропустили, всё, что он украл?

— Да, малыш, — утешительно сказал он, хотя я не очень-то ему поверила, потому что его голос прозвучал так, словно он и сам себе не верил.

— Уверен?

Он ещё раз сжал мою шею.

— Да.

Я кивнула, скользнув щекой по тёплой коже его груди.

— Единственное... — начала я, но потом у меня перехватило горло, и я не смогла продолжать.

На этот раз он сжал руку, обнимавшую меня за талию, и подбодрил:

— Малыш.

Я прочистила горло и тоже обняла его обеими руками за талию.

— Единственное, — сказала я ему в грудь, — единственное хорошее во всём этом, Колт, что каждый день, все эти годы, я думала о тебе, десятки раз за день. Каждый день. Каждый грёбаный день.