Николас и Милли вышли на крыльцо. На улице туман уже не казался таким густым, каким виделся из дома. Метрах в двух от них стояла высокая тёмная фигура. Длинный чёрный плащ полностью скрывал её очертания, равно, как и капюшон прятал её лицо.

— Душа моряка! — ахнула Милли.

— Она ждёт, — тихо произнёс Николас.

— Чего ждёт? — пальцы женщины сильно сжали его локоть.

— Ждёт, когда я к ней подойду. Она меня приглашает.

— И что вы думаете?

— Если зовут, надо идти.

— А если… если она сделает вам что-нибудь плохое?

— Хуже, чем сейчас, уже не будет, — Николас скрипнул зубами. — Поймите, Милли, нельзя все время жить в постоянном страхе. Я пошёл.

— Да хранит вас Господь! — перекрестила его женщина.

Николас сделал несколько шагов по направлению к фигуре. Та стояла, не шевелясь, но вдруг неожиданно повернулась и двинулась вглубь туманной взвеси. Николас не испугался и даже не удивился — он предполагал, что будет именно так.

— Карта Отшельника, — негромко произнёс он. — Лицемерие и вероломство. И, как конечный фактор — измена. Ты изменила мне, Дженни. Изменила посредством Джины.

Чёрная фигура удалялась. Николас следовал за ней, не торопясь, он знал, что в нужный момент сможет догнать её.

Они пересекли двор, и вышли за ограду.

— И ворота открыты, — пробормотал Николас. — Чудеса, да и только.

Чёрная фигура словно услышала его слова, остановилась и даже обернулась. Постояв какое-то мгновение, она двинулась вперёд. Плащ, развеваемый встречным потоком ветра, колыхался у неё за спиной, и Николасу показалось, что это крылья гигантской летучей мыши призывно машут ему, увлекая в последний путь.

«Всё равно я пойду за тобой», — упрямо подумал он.

Обогнув окружающий дом забор, они вышли на скалистый обрыв. Теперь Николас услышал, что море внизу действительно беснуется и ревёт.

«Всё вокруг пронизано печалью и злобой», — мелькнула знакомая мысль.

Туман на обрыве был ещё плотнее, чем во дворе. Николасу показалось, что он попал в какое-то полужидкое, вязкое вещество, которое сейчас засосёт его и оставит здесь навсегда, как затягивает неосторожных мух паутина, искусно сплетённая хитрой паучихой в углу старого, давно немытого окна.