— Зачем ты приехала?

— Потому что ты звал, а мне так удобно!

— К хренам твои увертки! — рявкает Шон мне в лицо. — Ты увидела, что Хелен стремительно летит вниз, что идет время, а мир к лучшему не меняется, и потому собрала свой розовый саквояжик, закинула его в багажник и притащилась сюда, чтобы остаться. Остаться!

Ты пришла не за сексом, Конелл, и я это знаю. Ты приехала ради меня. И поэтому ты целуешься со мной посреди проезжей части.

— Точно. И поэтому ты теперь снова начнешь меня хлестать по щекам и унижать перед моими друзьями! Я тебе этого позволять не собираюсь! — Гневно скрещиваю руки на груди.

— Я не унижал тебя. — Он вцепляется пальцами в мои ребра, почти до боли, будто пытается привлечь еще больше внимания. — Я не хочу, чтобы ты ушла, и веду себя соответственно ситуации. Но ты этого опять не видишь, только и делаешь, что поклоняешься трем обезьянам5!

— Что? — выдыхаю я, широко распахивая глаза.

— Что? — передразнивают меня. — Неужели не замечаешь, как все изменилось?

— Что изменилось? Ты сам сказал, что никогда не станешь другим.

— Я — нет, но это не означает, что осталось прежним мое отношение к тебе! — Стою и сосредоточенно грызу губы. — Мне нравится, что ты здесь, да и почему бы нет? Я знаю тебя, а ты — меня. Мы уже изломаны друг под друга. Или, может, по-твоему этого недостаточно? — спрашивает он, вглядываясь мне в лицо. И это было бы смешно, если бы не было так честно.

Мы не пощадили друг друга. А время не пощадило нас. Тяжело признавать, что все будет не так, как мечталось в детстве, но однажды смиряться приходится. — Конелл, слышишь меня? — тем временем, зовет Шон, отрывая от мрачной философии бытия. — Я не собираюсь тебя отталкивать.

После этих слов я медленно и осторожно прижимаюсь своими губами к его, а в голове только одна мысль: говорил ли ты Карине, что любишь? И скажешь ли когда-нибудь мне? Я хочу, хочу, чтобы ты мне это сказал. Хочу! Пусть это ничего не изменит в тебе или для тебя, в моей жизни это бы многое расставило по местам! Я бы хотела, чтобы когда мы были не вместе, ты бы сидел в своем кабинете и вспоминал обо мне, чтобы не мог дождаться, когда я вернусь.

Не вслух и не громко. Но об этом бы знала я. Только я. Потому что именно это чувствую сама, а в одностороннем порядке любить очень больно…

5 Три обезьяны — изображение трёх обезьян, символизирующих буддистскую идею недеяния зла, отрешённости от неистинного. «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него».

Глава 23. И вот…

Глава 23. И вот…

Я рывком распахиваю дверь в кабинет Шона и, обрадовавшись, что он один, выкрикиваю: