Адвокат бросила уничтожающий взгляд в сторону нахмурившегося Григоровича.

– Что касается затронутой темы личной жизни. Сколько мужчин в нашем мире изменяют женам? Вы не задумывались, почему? Думаете, они хотят просто разврата? Может, они ищут любви? Чувствуют себя не понятыми и недооцененными в семье? Разве было бы лучше, если бы мой подзащитный развелся с женой в такой важный для нее период, как ожидание ребенка? Какой женщине приятно ощутить себя одинокой и незащищенной в такой момент? Может, Максим хотел просто обеспечить супругу всем необходимым, оказать если не моральную, то хотя бы материальную поддержку? Разве не так поступает человек, который понимает свою ответственность за семью? Я не пытаюсь оправдать его некрасивый поступок. Лишь прошу заметить, что низкий, недостойный тип избрал бы в подобной ситуации другую линию поведения.

Присяжные внимательно прислушивались к речи.

– Насилием искоренить насилие невозможно, – твердо произнесла адвокат. – Смертной казнью не получится вернуть к жизни замечательного ученого. Ему эта месть уже не нужна. Он – где-то среди мертвых, где вечный покой. Месть нужна нам. Имеем ли мы право мстить слепо? Можем ли рубить голову, склоненную в молчаливом признании вины? Неужели человеческая жизнь настолько мало значит, что преступник не имеет шанса на исправление? Сторона обвинения просит справедливого решения суда. Защита тоже его просит. Будем справедливы и милосердны к тому, кто не пытался обмануть нас ложными раскаяниями, а поступал честно. Ради нас и нашего будущего, между прочим. Здесь уже заметили, что у Максима Велса было все. Оторвать его от семьи на какой-то срок, лишить достатка – уже само по себе наказание. Нужно ли добивать поверженного? Защита просит о помиловании.

На последних словах голос Вронской сорвался, и она быстро опустилась на стул.

– Подсудимый, – обратился судья, и все посмотрели в сторону Макса, – по закону вам полагается последнее слово. Вам есть что сказать?

Макс неторопливо поднялся на ноги, обвел взглядом зал, на секунду задержавшись на мне. Я вздрогнула от боли: оказалось, что так крепко стиснула кулаки, что ногти впились в ладони. Что он чувствовал в этот момент, могла лишь догадываться.

– Я убил невинного человека, – заговорил Макс мрачным голосом, от которого мурашки по спине побежали, – который еще не успел ничего натворить. Но я должен был это сделать. Если бы мне дали второй шанс, поступил бы так же, только… – он запнулся и снова посмотрел на меня. Потом едва заметно улыбнулся краешком губ и отвел взгляд. – Хотя нет. Я ни о чем не жалею. И ничего бы не стал менять. Это все, что мне есть сказать.