– Как бы то ни было, мы имеем то, что имеем: вы не беременны. Похоже, эмбрионы не прижились. Я бы не рискнула назвать эту потерю выкидышем, слишком ранний срок. Описала бы ситуацию как неудачное ЭКО. Вы же знаете, насколько это непростая процедура и как велик риск неудачи. Но, откровенно говоря, вам не нужно расстраиваться. Вы молоды и здоровы, и вы обязательно станете матерью однажды…

Мое лицо предало меня первым. Потом предало горло, и легкие, и сердце. Стало трудно дышать, стало невыносимо слушать стук собственного сердца. Точнее – грохот! Карабин, державший меня все это время, сломался, и я полетела в пропасть. Все ниже и ниже – к самому ядру Земли. А доктор все говорила, и говорила, и говорила. О том, как я однажды стану матерью. Что природа все знает лучше врачей. Что в случившемся нет моей вины.

Но вина была.

Огромная, как гора. С подножием от одного края горизонта до другого. С пиком, уходящим в небо, за пределы видимости.

Я сама была виновата в том, что потеряла своих детей. Я не берегла нервов, сходила с ума. Позабыв обо всем на свете, я прыгала на коленях любимого мужчины так, словно мы были близки последний раз…

Последний раз. Без «словно».

– Хотите остаться в больнице еще на день? Если да, я расскажу, как все оформить. Также, если вам нужна психологическая помощь…

– Я не хочу ни с кем говорить.

– Там работают профессионалы, Скай. Настоящие волшебники…

– Которые помогут мне вернуть ребенка? – нервно хохотнула я. – Спасибо, доктор Мерфи, но если нет строгих показаний, то я бы предпочла уехать домой.

– В таком случае вы можете ехать, – кивнула она и протянула мне руку.

Вслед за неловким рукопожатием последовали сердечные объятия, и я увидела целое море сочувствия в голубых глазах врача.

– Помните, вы ни в чем не виноваты.

Я выдавила из себя улыбку, но ею наверняка можно было бы пугать детей.

– Спасибо вам, доктор.

– Берегите себя. «Ради чего?»

* * *

Мне хотелось уйти, но лабиринт коридоров словно заколдовали: я не находила ни входа, ни выхода. Так что я просто шла, и шла, и шла, петляя между крыльями и этажами. Едва переставляя ноги, как инвалид. Натыкаясь на стены и людей, как ослепшая. Дыша тяжело, как астматик. С глазами такими же пустыми, как у тех, кто носит в себе опухоли. Оболочка меня. Обломки. Шелуха…

Потом я обнаружила стул в конце одного из коридоров и просидела на нем несколько часов, глядя в стену перед собой.

«Я не вижу ни одного развивающегося эмбриона из двух пересаженных».