Боунс вышвырнул меня по щелчку ее пальцев. Его демон – безумный и злой! – вырвался наружу и пал к ногам Лилит. Стоило ей посмотреть на него, и Боунс превратился в покорного щенка, лижущего ей руки. Ей – монстру, спустившему на меня всех бешеных псов ада. Они были связаны, давно и прочно, узами, которые не могли ослабить ни время, ни пространство, ни тупые влюбленные ничтожества вроде меня, вертящиеся у него под ногами и воркующие о своей неземной любви… Они принадлежали друг другу, и только слепой идиот взялся бы это отрицать.

– Будь ты проклят… Будьте вы все прокляты… Если бы ты мог испытать хотя бы сотую часть того, что я сейчас чувствую…

Я стянула с себя мокрую одежду, надела сухую футболку и в позе эмбриона свернулась на диване.

Меня колотил озноб, страшно болела голова. Терпи, недолго осталось. Если Лилит по-прежнему хочет уничтожить меня, а Боунс с ней заодно – то времени у меня совсем немного. Они придут за мной вместе. Рука об руку. Она перережет мне горло, а он будет сидеть напротив, наблюдая и наигрывая на гитаре. Потом она наполнит два бокала теплой кровью и выпьет с ним на брудершафт. Потом они закидают мое тело кувшинками и займутся любовью на залитом кровью ковре. Она будет стонать так громко, что я услышу даже на том свете. А он будет делать все молча – потому что его рот будет занят. Его рот будет делать с ней то, что мне не снилось даже в самых откровенных снах…

На столике ожил домашний телефон и принялся трезвонить на всю квартиру.

– Ты уже дома? – спросил Терри, едва я сняла трубку.

– Да, дома, – машинально пробормотала я. «Дома?» – изумилась я, проваливаясь в сон.

* * *

Ночью начался жар. Кожа была ледяной, как у утопленника, но изнутри меня сжигал огонь. Голову наполнили кошмарные видения: Боунс расстегивает пуговицы на платье Лилит. Расстегивает и расстегивает, а они все не кончаются. «Остановись!» – умоляю я, но он меня не слышит. Он занят делом, которое полностью захватило его разум, до самого последнего нейрона. Наконец его терпение лопается, и он просто рвет ткань у нее на груди. Пуговицы летят во все стороны, как пули. «А как же я?» – снова и снова повторяю я. А потом дверь распахивается, и Боунс и Лилит взвиваются надо мной огромными летучими мышами. Вошедший открывает окно и выгоняет их прочь. Остаются только пуговицы на полу – алые, раскаленные. Они прожигают ковер, и древесина пола начинает тлеть.

«Ты вся горишь», – говорит мне Терри. Это он только что вошел и вспугнул Боунса и Лилит. Мои руки и правда объяты огнем. И ноги тоже, и живот. В животе больней всего…