– Ты о чем?!

Поняв, что доводы не убедительны, она заявила, что не может уехать, когда здесь назревает война.

– Война не женское дело! – возразил Василий.

– Может быть, нам бросить все сейчас? Доиграетесь. Я же знаю, какой ты у меня сорвиголова. А с чего разборки-то?

– Ты же знаешь, кто-то нас заложил.

– Да я знаю кто.

Василий снова с удивлением посмотрел на нее.

– Так это те самые недоросли. Помнишь, околачивался у окна один. Племянник председателя.

Василий задумался.

– Он племянник, только не председателя, а главаря.

– А что они здесь делают?

– Ну вот, а подалась в следователи. Так они здесь постоянно надзирают и соответственно докладывают своему дядьке. Только в этом случае они ни причем – за окном вряд ли что расслышишь. А про наши дела там, в море, тем более, не могли знать.

– Ну, ты уж будь осторожнее, – не могла успокоиться Женя.

– Да, конечно. А ты собирайся в Питер.

– Не поеду я, – уперлась Женя и вздохнув, добавила, – А надо…

Перед отъездом Женя долго обнимала Жучку, которая, словно понимая что-то, притихла и как будто переживала. Женя попросила мужа, чтобы оставлял собаку у тети Гели, или у деда Миши, они с его кобылой Долли, вроде бы подружились. В худшем случае можно взять на траулер. …

Василий отвез жену на вокзал Архангельска на уже знакомом полугрузовичке. Всю дорогу молчал, а Женя, стараясь болтать как можно беззаботнее, чувствовала себя виноватой. В чем? В том, что у нее такая мать? Так их не выбирают. Что так по-дурацки все складывается, так опять же не ее заслуга. Или, может быть, опасается, что не вернется?

– Ну, хочешь, я не поеду! – не выдержала она уже перед вагоном и с надеждой заглянула в его глаза.

Если бы он только одним звуком выразил согласие, она бы вернулась! Вместе с ним встала бы на баррикаду. Стрелять она умеет. Но он молчал. Только сейчас Женя призналась себе, что боится, что эта поездка поставит точку в их совместной жизни с Василием. Разве сможет она теперь без него? Что это, предчувствие? Поди, разберись, когда страхи, иногда мучают без всякого основания. Может быть, все-таки обойдется? Должен же быть у них какой-то ангел-хранитель, или небеса отвернулись от них?