Эх, темные вы люди, не знаете, что такое мужество. Не стать вам сильными никогда. Всегда будете стелиться под систему, и никто из вас не осмелится высказать свою точку зрения на людях. Вы те, кто бьют себя кулаком в грудь, доказывая, что ведет вас вперед только правда. Но это не так. Ведет лживая преданность, а вы «ведетесь» на нее.

Примерно об этом размышляла я в тот момент, когда меня тащили в кабинет. А затем вся спесь и бунтарский дух был выбит удачными и мощными ударами кожаного ремня.

В общем-то сомневаться в невыгодности революционных поступков уже не хотелось. Не практично как-то быть борцом за справедливость. И болезненно при этом. А я что, я — ребенок. Куда мне до «цоевской» правды? В чем смысл борьбы? Да ни в чем. Только нервы себе трепать да связки надрывать, а услышать — никто не услышит.

Однако именно в эту ночь у меня в душе все перевернулось. Я совершенно четко поняла, что мой внутренний протест против насилия и жестокости никто не заткнет. А если к этому еще и предательство друзей примешивается, то тут уж полная закалка характера.

Вот в такую позицию я и встала в свои пятнадцать лет. Четко в ней держалась, пока грека не встретила…

Вздрогнув, приоткрыла глаза. И тут же вновь зажмурилась.

Это сон наверное. Передо мной сидит Кавьяр.

Может ты меня хотя бы во сне в покое оставишь? Ох… стоп. Я же в подвале, слушала музыку. Уснула? Да, точно, уснула.

Ладно, сейчас разберемся.

— Вот скажи мне на милость, несносная женщина, сразу тебя удавить или есть последнее желание? — четко проговаривая слова, произнес грек.

Мне пришлось вздохнуть и принять сидячее положение. Только после этого вытащила наушники, в которых стояла тишина. Вероятно музыку нечаянно выключила, когда ворочалась.

— Если мои мечты об отъезде в силе, то пожалуй…

— Нет, — рыкнул взлохмаченный Клио.

Взлохмаченный? Хм. Только сейчас заметила, как неряшлив его наряд. Да и видок, как говорила бабуля Светы (лучшая моя подруга детдомовская): «Не приведи, Господь…», внушал некоторое недоверие.

— А в чем, собственно, дело? — заморгала я часто, непонимающе пялясь на Кавьяра.

Он встал, дернул головой, разминая шею, смачно хрустнул позвонками и произнес таким угрожающе спокойным тоном, что мне спросонья самой захотелось удавиться.

— Ты издеваешься, да? Лучше скажи, что не нарочно спряталась.

Ах вот он о чем!

— Вообще-то я просто хотела побыть одна. Совсем одна, понимаешь? — Поднялась и прихватила свой сотовый. — Тебя стало слишком много, Клио. Мне нужно отдохнуть.