– Будет уж, леший… Ну, всё, всё, Ефим, пусти… Идти мне надо.

– Усть, не могу я так, – он упрямо не поднимал головы с колен жены и не давал ей встать. – Ну, хоть за ухо-то выдери… по старой памяти. Помнишь, как на этапе-то?..

– Эко чего вспомнил! – усмехнулась она сквозь слёзы. – Мы и венчаны тогда ещё не были! А сейчас куда ж – мужа-то?..

– Так не видит же никто! Ну, Устька! Ну, нешто жалко?

– Вот ведь припекло ему… Ну, коль так – получай тогда, варнак, за всё сразу! – Устинья решительно взяла его за ухо.

Ефим закрыл глаза в ожидании заслуженной трёпки… Но жена вдруг охнула и неловко встала, отстраняя его. Сообразив, что нелёгкая принесла какое-то начальство, Ефим приподнялся на локте… И увидел вылезающую на четвереньках из-за печки цыганку Катьку.

– Во! Очуялся всё-таки, чёртушка наш! – весело сказала она, поднимаясь на ноги. – И нечего, Ефимка, меня глазюками палить! Щепу собирала, вот и всё… Устька, ну говорила ж я тебе, что такие просто так не дохнут! Да твоё сокровище ни в ад, ни в рай не примут! Жить-то спокойно и Господу, и сатане небось хочется!

– Катька, окажи милость, закрой рот, – сердечно попросил Ефим.

Цыганка скорчила ему рожу и так же сердечно обратилась к Усте:

– Устьинья, уважила бы мужика да врезала б ему – коль сам просил! Глядишь, и польза будет!

– Своему врежь, – ворчливо отозвалась Устя, вытирая лицо фартуком. – Тоже, поди, есть за что!

– Ой, и не то слово, милая, не то слово… Жаль, нельзя у нас, закон не велит, – притворно огорчилась цыганка. – А тебе-то можно! Да ещё с мужнина полного дозволенья! Вон, и полено хорошее у печки дожидается…

– Сейчас я его сам возьму, – задумчиво пообещал, глядя в потолок, Ефим. – Уж по морде чьей-то чёрной не промахнусь небось…

Цыганка расхохоталась. Устинья испуганно замахала на Катьку руками, поднесла палец к губам, оглядывая нары. Но подруга вдруг улыбнулась во весь рот и громко скомандовала:

– Эй, мужики! Хватит прикидываться, подымайтесь! Четвёртый десяток на свете живу, а такого храпа отродясь не слыхала!

С нар немедленно одна за другой начали подниматься лохматые головы. На растерянную Устинью со всех сторон уставились улыбающиеся рожи.

– Ну, и слава богу! – объявил Петька Кочерга, почёсывая затылок. – А то уж и впрямь осипли храпеть! Ты, Ефимка, вот что… В другой раз надумаешь с завода тикать – уходи навовсе, а не просто погулять. Потому – нечестно это! Об обчестве думать надо!

– Вам-то какое дело, дьяволы? – мрачно спросил Ефим.

– Как «какое»?! – возмутился Кочерга. – Мы с робятами уж и жеребьёвку кидали, кому на Усте Даниловне жениться! Нешто даром доброй бабе пропадать?