— Ты даже не представляешь, как это было тяжело, — говорит он мне. — Притворяться, что я тебя не знаю.
Я тяжело сглатываю, потому что могу только вообразить, и потому что всё это, вся эта сложная схема — моя вина. И тут мне приходит в голову нечто ужасное.
— Орехи пекан, — выдыхаю я, широко раскрыв глаза от ужаса. — Финн не скармливал их мне. Я накормила ими себя сама. Больница… я была там не для того, чтобы навестить Финна… я была там из-за себя. Они наблюдали за мной… чтобы узнать, не попытаюсь ли я снова навредить себе.
Деэр ничего не говорит, но его молчание говорит само за себя.
Я оглядываю комнату — пустую, пустую комнату.
— Мой брат умер. — Слова горчат на языке.
Деэр молчит, лишь крепче прижимает меня к себе.
— Ты всё это время знал. — Мои слова резкие.
Деэр смотрит на меня.
— Я не мог тебе рассказать. Врачи говорили, что ты должна сама вспомнить.
— Я такая глупая. — Слёзы текут по моим щекам, и я вытираю их, не обращая внимания на колотящееся сердце, потому что оно слишком сильно болит. — Я сошла с ума.
— Нет.
— Ты пытаешься убедить себя или меня? — с болью спрашиваю я.
— Тебя, — решительно отвечает он.
Я смотрю в окна: на дождь, на скалы. Ветер, дождь, глина… картинка размывается из-за моих слёз, и всё становится красным, потому что красный = опасность.
Моя потеря огромна.