Лиза откинулась на подушку, прислоненную к спинке кровати, и расслабила плечи. Миронов дал им три выходных. На самом деле, это было условностью, за которую все они с готовностью зацепились. Три дня на то, чтобы взять себя в руки и выйти на лед с гордо поднятой головой, три дня, чтобы зализать раны и понять, что жизнь идет дальше. Никто не сказал бы ни слова, если бы по прошествии этих трех дней последовало бы еще три, но она знала, что уложится в отведенное ей время. Если она позволит себе погрузиться в болото переживаний, ничего хорошего из этого не выйдет. Если они не возобновят тренировки, все труды, положенные на то, чтобы достойно показать себя на чемпионате России, пойдут насмарку. Лиза, задумчиво глядя в никуда, поражалась цинизму собственных мыслей. Разве об этом она должна сейчас думать? Устыдившись, она заставила себя воскресить в памяти Ирино лицо, ее взгляд, глаза с игривыми смешинками. Образ получился нечетким, подернутым рябью, как изображение телевизора с перебитой антенной. Какие-то слова, фразы, жесты… С каждым мигом что-то бесследно исчезало, терялось. Они никогда не дружили, да и общались от случая к случаю, пересекаясь в раздевалке или коридорах школы. Поначалу Ира, как и некоторые другие ребята, и вовсе открыто демонстрировала свое отношение к тому, что Лиза перешла к Миронову. Считала, что в одной группе с Максом ей не место. Это уже позже отношение поменялось, а первое время Лиза постоянно ощущала перешептывания за спиной и знала, что многие ей тут не рады.

Короткие разговоры, ничего не значащие диалоги… И опять часы с разбитым циферблатом. Эти часы остались самым ярким воспоминанием об Ире, хотя сама Ира на тот момент была уже мертва.

Звонок мобильного выдернул Лизу из трясины скомканных мыслей. Чашка в ее руках остыла, и она с удивлением поняла, что выпила весь чай. Надо же, а она и не заметила… Сотовый Макса лежал на тумбочке с ее стороны и продолжал звонить. Недолго думая, Лиза взяла телефон, собираясь передать его Самойлову. На сотовом почему-то не было чехла, и взгляд невольно скользнул по экрану. В глаза бросилась фотография красивой девушки с длинными каштановыми волосами, вьющимися крупными кольцами.

- Вика звонит, - глядя Максу в глаза, проговорила Меркулова и отдала телефон.

Мельком взглянув на дисплей, он положил сотовый на стол. Отвечать он явно не собирался, и почему-то это вызвало у Лизы горькую усмешку. Неприятный холодок обжег душу, отразившись в глазах спокойным стальным блеском. Вот он, настоящий Максимилиан Самойлов. И эта Вика всего лишь мотылек, один из многих, обжегшихся о его пламя. Такой же мотылек, как и она сама.