Количество пузырьков на полке в ванной значительно уменьшилось, и все же оставалось достаточным, чтобы сбить с толку. Он смотрел на пустоту там, где еще недавно стояли баночки, и понимал, что ему становится тошно при мысли, что Лиза, возможно, уже не вернется. Прежде ему казалось, что он в жизни не запомнит всех этих пузыречков, тюбиков и флакончиков, а теперь память услужливо подсказывала, что вот тут, слева, стояла пузатая прозрачная банка с чем-то розовым, следом за ней высокий белый флакон с ромашкой на этикетке, а вот тут, возле его крема после бритья, Лизкина пенка для умывания.

Сон никак не шел. Разок Макс даже провел ладонью по той стороне постели, где последние четыре ночи спала Меркулова, со смесью досады и бессилия признаваясь себе, что ему ее не хватает. К эгоистичному желанию того, чтобы она была рядом, примешивалась тревога. Как она одна? Вдруг ей станет хуже, закружится голова, накатят воспоминания… После аварии спала она беспокойно, вертелась и вздрагивала во сне, просыпалась по несколько раз за ночь. Позавчера вечером Макс уговорил ее выпить настойку пустырника. От валерьянки она отказалась категорически.

- Я после нее хожу отупевшая, - не взяв из его рук принесенный стакан, ответила она. Принюхалась и совсем приуныла. – Даже от запаха голова тяжелая.

Пришлось выплеснуть приготовленное снадобье в раковину. По кухне тут же расползся резкий запах, и Макс вынужден был признать, что голова от этой успокаивающей травки и правда наливается свинцом. Пустырнику Лиза, впрочем, тоже не обрадовалась, хоть и отнеслась более благосклонно.

Раньше он почти не задумывался о том, каково это – каждую ночь засыпать рядом с одной и той же женщиной. Ответственность его не привлекала, да и что там, он не чувствовал к кому-либо из своих подружек глубокой привязанности. Постоянные отношения - это, как ни крути, необходимость заботиться о ком-то помимо себя, принимать заботу, делить пространство, быт, время. Все это его тяготило. Засыпать каждую ночь с одной и той же женщиной, когда можно наслаждаться свободой, ни к чему себя не обязывая. Каждую ночь… неделю… месяц… год… всю жизнь…

Макс перекатился на другую сторону постели и уткнулся носом в Лизкину подушку. Знакомый запах опьяняющим дурманом защекотал ноздри, проник в легкие. Он представил ее, сжавшуюся под одеялом, ее хрупкие плечи, беззащитный изгиб шеи, беспорядочно разметавшиеся волосы, подрагивающие реснички. Образ всплыл в мыслях легко, без принуждения. Родинка под лопаткой, змейка позвонков, синяк на плече… Незаметно для себя он успел изучить ее тело до мельчайших деталей, и сейчас они сами всплывали в памяти, рисуя в сознании тонкий силуэт.