Они стояли так близко друг к другу. Преодолеют ли они это расстояние? Коснутся ли друг друга?

Да, они сжали друг друга в объятьях. И больше не отпускали.

Руна отогнала все мысли. Ей не хотелось ни о чем думать, хотелось только чувствовать – чувствовать саму жизнь.

Силы оставили ее, колени подогнулись, руки задрожали, движения сделались медленными.

А с силой ушли и болезненные воспоминания, и судорожная жажда жизни, и тревога о будущем, и тоска по родине.

Все заботы испарились, как испарялась сейчас вода с ее кожи, разлетелись, как слетало дыхание с ее губ. Руна опустила руки на плечи Таурина, чувствуя его надежное тело, его теплую кожу… И тогда она сама сделалась легкой. Галька не колола ей ноги. Руна словно взлетела в небеса.

После сотворения мира солнце и луна бродили по небу бесцельно, но боги приставили к ним по два волка, и те гнали небесные светила по предначертанному пути. Так и Руну сейчас что-то вело. То, что они делали, было таким естественным. Так естественно ее рука коснулась его щеки. Так естественно он прижался к ней…

Все горести и тревоги отступили, когда Таурин впился поцелуем в ее губы.

Франк знал, что совершает грех, но, обнимая Руну, целуя ее, лаская, он не находил слов, способных очернить его деяние, упрекнуть его в содеянном. Нет, иные слова всплывали в его памяти – слова Священного Писания, слова Библии, слова, которые он не произносил уже столько лет, он, уже не послушник, а раб северян, не слушавший больше мессу. Песнь Песней, слова царя Соломона, наполняли его душу, и он молился так, как не молился еще никогда, не словами, но телом, прижимавшимся к телу Руны.

Ибо ласки твои лучше вина.

Да, таким было вино, горячим, пьянящим, игристым.

Я смугла, ибо солнце опалило меня…

…любит душа моя.

Да, Таурин чувствовал любовь в своей душе. Он не застыл, не окаменел, он мог ощутить ее горячее дыхание.

Чувство легкости и полета отступило, Руна вернулась на землю, но морской берег встретил ее объятиями Таурина. Она знала, что лежит на песке и гальке, но вокруг пахло свежевспаханной землей, плодородной, животворящей. А может быть, так пахла не земля, а его тело? Волоски на его коже поднялись под дуновением прохладного ветерка, и Руна согрела его жаркими поцелуями, а когда Таурин поцеловал ее в ответ, с ее губ сорвался странный звук – не тихое слово, не вскрик, скорее мурлыканье кошки. Или рыси. Да, ведь именно рыси тянули колесницу Фрейи, прекраснейшей из богинь, богини страсти, ненасытной в своей похоти и бесконечно плодородной. Ее дары – не война, не хаос, не смерть. Ее дары – весна, любовь, счастье. И чары. Теперь же богиня очаровала и Руну, превратив из волчицы в кошку, ласковую и страстную.