Дядя Жослен одевался как все латиняне – в брэ и сюрко, сидел на скамье, а не на земле, и там, где Шатильон раскалялся как железо в горне, Куртене только пальцами хрустел:

– Сир, этот низкорожденный курд, конечно, вовсе не зерцало рыцарских добродетелей, каким его вообразил Онфруа де Торон. Саладин, не задумываясь, убирает каждого, кто ему мешает, он и сдавшихся под его слово пленных казнил, и восставших в Египте шиитов распял, и наши владения разоряет безжалостно, но он сумел убедить магометан, что во всем, что касается джихада, он такой же чистой пробы, как его египетское золото: он, действительно, бессребреник, не имеет ни пороков, ни слабостей, все доходы тратит на войну, отдает ей все силы и время, живет в походном шатре, даже хадж откладывает. К тому же он невероятно щедр и милостив со своими сторонниками, и это увеличивает их число каждый день. Нам куда лучше было бы иметь дело с жестоким и алчным врагом, вроде Кровавого Имадеддина. Магометане уверены, что безупречный Саладин сумеет отвоевать Палестину, поэтому его власть прочна. Даже ассасины не посмеют расправиться с тем, на кого возложены надежды всего исламского мира. Он молод, и он тут надолго.

Шатильон с силой жеребца втянул в себя воздух:

– Что мы можем предложить ему за мир? Иерусалим со святыми местами? Меньше, чем всё, предводитель джихада не возьмет. Прочный мир между нами невозможен. Либо сарацины опрокинут нас в море, либо мы изгоним их в пустыню.

– Но перемирие возможно, – указал Бодуэн, пытаясь принять правильное решение. – А за несколько лет многое может случиться: я намереваюсь выдать принцессу Сибиллу за Гильома де Монферрата, он кузен императора Священной Римской империи и французского государя и недаром прозван Длинным мечом. Это обеспечит королевству достойного преемника, – Бодуэн сказал это просто, без горечи.

Жослен был спокоен, как вода в глубоком омуте, а Шатильон кипел, как горный поток на камнях, но одна и та же вода и тут и там, и одно и то же думали оба.

– Сир, перемирие позволит Саладину окончательно завладеть всей Сирией. Мы втридорога покупаем время, которое разумно использует только враг.

– Мессиры, за время вашего заключения в Утремере многое изменилось, и не к лучшему. Прежде наши силы с сарацинами были сопоставимы, а теперь Европа занята отвоевыванием Иберии, а Айюб господствует над державой от Нила до Тигра, от Эфиопии до Персии, лишь Алеппо с Мосулом еще сопротивляются, да мы торчим посреди его владений, как алтарь в мечети.

Бодуэн опустил голову, тихо добавил:

– А хуже всего, что вместо могучего военачальника на иерусалимском престоле сижу я, а скоро даже сидеть не смогу. У меня правая рука давно никуда не годится, а теперь и левая начала сдавать. В последнем бою я упал с коня и не смог подняться в седло. Верный Онфруа вынес меня из боя. Слабый правитель придает врагам дерзости.