После двух сестер ближе всех к трону был кузен Амальрика Раймунд Сен-Жиль Триполийский, и эта близость сводила графа с ума, он еще пять лет назад пытался свергнуть Прокаженного. А уж похороны Бодуэна V граф даже не почтил своим присутствием: сломя голову помчался в Тивериаду – собирать Великую Курию в своих владениях. Не учел только, что в Иерусалиме остался его смертельный враг – Жерар де Ридфор, который так и не простил Сен-Жилю проданной купцу невесты.

Несколько лет назад Жерар вступил в орден тамплиеров и за короткий срок сумел стать Великим Магистром. Он не дожидался решения баронов. Едва сын Сибиллы лег под плиту у Голгофы, Ридфор приказал братьям-храмовникам запереть все ворота Иерусалима, и патриарх Ираклий – еще одна жалкая креатура Агнес де Куртене – помазал на царствие Сибиллу под охраной послушных Магистру братьев ордена. Влюбленная королева тут же переложила корону на своего супруга Лузиньяна.

Так Утремер обрел убогого монарха, не способного вести за собой никого, помимо жены. Его родной брат Жоффрей и тот заявил, что уж если Ги сделали королем, то его, Жоффрея, должны были сделать Господом Богом.

Жерар де Ридфор огрызнулся:

– Мы бы прорвались к Тивериаде и к озеру, если бы Сен-Жиль не повел нас безводным, непроходимым путем и не выбрал место для ночевки без воды и укрытия.

Совет Сен-Жиля и впрямь оказался плохим, может, даже предательским, но ему предшествовало столько благих намерений, себялюбивых интриг, алчности, зависти, соперничества и вражды среди баронов, что каждый внес посильную лепту в то, чтобы завтра на сирийских рынках христианские рабы продавались дешевле пары сандалий.

Если бы Рено пекся только о личном преуспеянии, он поддержал бы младшую из сестер – Изабеллу: принцесса была замужем за его пасынком Онфруа IV де Тороном, сыном Стефании, но Ги де Лузиньян хоть звезд с неба и не хватал, зато беспрекословно слушался опытного, овеянного легендами Бринса Арната, а клика Изабеллы непременно оставила бы заправлять Утремером регента Сен-Жиля. Как ни крути, слабохарактерный болван представлялся предпочтительнее умного и опытного предателя. Да и не годился нежный сынок Стефании в монархи. Он и сейчас умудрялся выглядеть несчастнее всех. Миловидный и женственный, словно алтарный мальчик, Онфруа был, в отличие от Лузиньяна, смышлен, начитан и полон понятий о чести, но оказался умельцем только штаны в скриптории протирать: первым не выдержал, удрал от собственных сторонников, явился в Иерусалим и присягнул соперникам на верность. А вот Триполи с потерей трона не смирился: отказался принести оммаж Лузиньяну, отторг Галилею от остального королевства и заключил отдельный мир с Саладином. Ибелины тоже не признали нового венценосца, старший из них в Антиохию переселился, лишь бы не присягать Иерусалимскому королю!