Она осторожно взяла перо, но не успела дорисовать руну, когда сзади кто-то тихонько кашлянул. Оглянувшись, девочка увидела герцогиню – строгую, величественную, прекрасную. Скорбь не сломила ее, но состарила. И не только морщинки на ее лице стали глубже. Она почти поседела.

Герцогиня с упреком смотрела на Агнессу, но, едва завидев руну на пергаменте, побледнела.

– Что ты делаешь, дитя?

Агнесса никогда не слышала, чтобы герцогиня говорила так резко.

– Мне уже десять, я не ребенок, – упрямо заявила она.

Раньше она никогда не отважилась бы говорить с герцогиней в таком тоне.

– Ты не страдала от голода, не видела смерть, не спала под открытым небом в холодную ночь. Поверь мне, ты еще дитя. Радуйся же этому, – мягко сказала герцогиня.

Агнесса вынуждена была признать ее правоту, но не собиралась сдаваться.

– Ребенок не спас бы вас от коварства двух подлых монахов! – воскликнула она. – Это я их задержала, когда они проникли в ваши покои.

– Как сегодня проникла сюда ты, – улыбнулась женщина. – Но ты права. Твоя мать рассказала мне о твоем мужестве, о том, как ты спасла мои свитки. Раньше у меня не было возможности поблагодарить тебя за это, но я ценю твою помощь.