– В этом и заключается брак по расчету с точки зрения нормального мужчины, – заканчивает Виталий, и матушка довольно протягивает ему руку для поцелуя. Они едины, я – пария с единственной меркантильной извилиной в мозгах.

На следующий день в воскресенье, пока муж посещал тренажерный зал, я тихонько собрала свой старый чемодан и ушла из дома. После отповеди «о нравах современной молодежи» претендовать на что-либо из семейных ценностей Великого Хирурга я не только не посмела, но с ужасом отказалась от любых предложений. Путем длительных переговоров Виталий смог убедить меня переехать от девчонок, приютивших меня в общежитии, в коммуналку троцкистов. Про шубу и остальные тряпки сказал так: «Либо бери, либо на помойку выкину».

Я, конечно, взяла. И с мужем рассталась в общем-то приятельски. Без упреков, с взаимным облегчением. Но спроси сейчас любого из моих знакомых, ответит каждый: единственный человек, испытывающий острую неприязнь к Софье Ивановой, это ее бывшая свекровь Анна Леопольдовна Островская. Эта неприязнь не была остро видимой, но была ощутимой и плотной как болотный туман. Она оседала каплями на коже и разъедала до костей. В любом другом случае, при любой другой, не смертельной опасности, я бы ни за что не переступила порога склепа с мертвыми цветами. Но в тот день я так устала, что, услышь за спиной щелчок взводимого затвора, не нашла бы даже капли сил, чтобы упасть и спрятаться. Осталась бы стоять как вкопанная, и лишь подумала: «Господи… Неужели все закончиться так просто и быстро?!

Шофер Туполева довез меня до центра города, высадил на остановке трамвая и тут же уехал. Я дождалась, пока машина на полной скорости скроется за поворотом, перешла на противоположную сторону улицы и поймала такси. Я ехала к бывшей свекрови и была абсолютно уверена – в приюте мне не откажут. Не потому, чтобы затем позлобствовать: «Ну, Виталий, я тебе говорила, что твоя жена темная лошадка?» – а потому, что у моей свекрови была одна хорошая привычка. Несмотря на природную любовь к стерильному порядку, Анна Леопольдовна вечно подбирала на улицах брошенных щенков и котят. Не всех, конечно, а по мере возможностей. В ее доме вечно жил и лечился какой-нибудь шелудивый кот или пес «Кабысдох».

– Интеллигентный человек не имеет права тратить сумасшедшие деньги на коллекцию рафинированных собачек или кошечек, когда вокруг столько несчастных, голодных животных.

Так говорила моя бывшая свекровь, когда подбирала какого-то бедолагу, отмывала его, лечила и чаще всего отдавала в «хорошие руки» многочисленных учеников Великого Хирурга. Если бы в свое время я не ляпнула о кладбище и мертвых цветах, то, вероятнее всего, обрела б в лице свекрови нежную и заботливую подругу.