Как-то неожиданно мне надоели ее похоронные настроения и причитания, я подошла к Анне Леопольдовне, взяла из ее рук вазочку с вареньем и, поставив ее на стол, задала вопрос, мучивший меня уже два года:

– Анна Леопольдовна, вы обрадовались, когда я ушла от Виталия?

Свекровь обернулась, оперлась выгнутыми назад руками о стол-тумбу и пристально взглянула в глаза бывшей невестке:

– Нет. Радости не было.

– А что было? Ведь вы же меня не любили.

– При чем здесь я. Ты не любила Виталия, это главное.

– Что-о-о?! Я не любила Виталия?! Да как вы… как вы… – от возмущения я даже задохнулась, – можете такое говорить?!

– Могу, – спокойно сказала Анна Леопольдовна. – Если б ты его любила, то стала за него бороться. А ты лишь зубами скрипела и упрямо морщила лоб. Никаких лишних эмоций. Ты отказалась от Виталия под малейшим нажимом.

– Ну, Анна Леопольдовна… – выдохнула я и вспомнила Виталия, наши нежные отношения, первое свидание, первый поцелуй на ступенях крыльца. Все было так волшебно когда-то. Хотела возмутиться и напомнить ледяной Бабе-Яге, но посмотрела на спокойное лицо пожилой женщины и угомонилась. Так как вспомнила последние месяцы замужества. Точнее, постаралась взглянуть на ситуацию с противоположной стороны, с точки зрения мамы моего мужа.

Посмотрела-посмотрела и почувствовала себя препакостно. За первые два десятилетия свой прошлой жизни лучше всего я научилась стискивать зубы и держать удар. Тут правда была за Анной Леопольдовной.

– Простите, – пролепетала, – неужели я была такой глупой задавакой…

– Не знаю, какой глупой ты была, – перебивая, свекровь пожала плечами, – но Виталия ты не любила. – И отвернулась.

Я смотрела на ее спину и думала о том, что, к сожалению, идиотская, идущая от смущения надменность и нежелание, а пожалуй, и неумение объясниться, иногда уводят нас от самых приличных и хороших людей. Что мне стоило четыре года назад купить торт, букет и бутылку вины, прийти к этой ледяной даме и извиниться за глупую шутку? Ничего не стоило. Но я залезла в кокон из ячной скорлупы, насупилась и предложила схему отношений: полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит. Дура набитая!

– Простите меня, пожалуйста, Анна Леопольдовна, – снова проблеяла повзрослевшая дура набитая и уткнулась носом в чашку, исходящую горячим паром.

– За что? – мотнула челкой Анна Леопольдовна. Потом, вдруг развернулась, посмотрела на меня и ухмыльнулась по-простецки. – По большому счету я должна тебе спасибо говорить. Виталий сейчас встречается с девушкой, дочерью старинных приятелей нашей семьи. Четыре года назад она была еще совсем девочкой, сегодня ты б ее не узнала, мимо прошла. Она, конечно, не такая яркая особа, как ты. – Мне показалось, что воспитанная дама серебрит пилюлю. – У нее нет этих новомодных заскоков – «я все решу сама, сама, сама», – но она миленькая, умненькая и отлично готовит. Лидочка будет превосходной женой моему сыну.